Наследие
Шрифт:
– Господь всемогущий, что это...
Мелоди, Элисон и даже Аарон подошли ближе, рассматривая грубо вышитые тонкой алой нитью на коже строфы: «И.Н. 10:13». Элисон тут же почувствовала дурноту, отступив назад на несколько шагов, и сжала пальцами виски отказываясь принимать случившуюся с их семьей реальность. Суперинтендант убедился, что все присутствующие запомнили увиденное в деталях, и вернул распростершейся на полу Софии остатки достоинства, поправив подол.
Между бровей Мелоди залегла морщинка, на лице отразилась непознанная ранее печаль, и девушка закусила губу, не сразу поняв, что на ее плечо легла чья-то рука. Что за странный способ
– Вам нехорошо? Может, проводить вас на улицу?
Покачав головой, Мелоди с трудом заставила себя отвести взгляд от молодого констебля и вдруг ощутила неловкость, заметив, как Элисон и Густав смотрят на них. Парень убрал руку с ее плеча, оставив вместо теплой ладони холод, о чем девушка мгновенно пожалела.
– Вспомнила! Кажется, цитата на стене - это из книги Иисуса Навина, описание необыкновенного дня, когда солнце стояло среди неба почти целый день. То было поистине знаменательное историческое событие – переход с двенадцати на двадцатичетырехчасовое время. Каждая страна зафиксировала в реальности данный факт. Слова на стене про возвращение на десять ступеней означают сорок минут на солнечных часах. Вышитые на коже Софии строфы, вероятно, из той же Библии, не смогу сказать, что в них. Но к чему все это? Я не понимаю вовсе, при чем тут часы!
– Стояло солнце среди неба, и не спешило к западу почти целый день, и не было такого дня ни прежде, ни после того, в который Господь так слышал бы глас человеческий, - внезапно подал голос Аарон Дейли, скрестив руки на груди, - Книга Иисуса Навина – это Танах, то есть еврейская Библия. Мои родители верующие евреи, так что я знаю, о чем говорю.
Густые темные брови Густава полетели вверх в удивлении зря он сбросил со счетов молодого сержанта решив что мальчишка годится только для бумажной работы. Суперинтендант став жевал карандаш, нахмурив брови, обычно все гениальное просто, а значит нужно предположить что-то, что лежит на поверхности и начать копать в данном направлении.
– Похоже на какой-то религиозный культ. В вашей семье, Элисон, никто не увлекался ничем подобным? Ритуалы? Наследственные психологические отклонения?
– Ничего подобного. И при чем тут моя семья? То, что София впустила кого-то в дом, может быть связано с нелепой случайностью или глупостью, которая никак не передается по наследству. Возможно, она хотела что-то отремонтировать в доме, вызвала кого-то из специальной службы, попросила знакомого, в конце концов, и этот кто-то воспользовался шансом, чтобы воплотить в жизнь свою больную задумку. Скажите честно, вы позвали нас сюда, чтобы унизить или вам действительно так необходима наша помощь?
Вспылила Элисон по вполне ясным причинам, сверля взглядом Густава, который тут же поднял ладони в знак капитуляции.
– Простите, что мои вопросы оскорбляют вас, но я хочу учесть и проработать все возможные варианты.
Пока Элисон и Густав размышляли вслух, Аарон подошел к окну и немного задвинул шторы, чтобы яркий свет солнца, вступившего в свои права, не слепил присутствующих в комнате. Мелоди украдкой проследила за его действиями, и подумала, что для того, чтобы решиться стать копом нужно очень сильно ненавидеть свою жизнь, сделав ее куда более невыносимой. Взгляд девушки упал на тело
– У кого-нибудь есть фонарик?
Брови Густава удивленно взлетели вверх, он инстинктивно похлопал себя по карманам куртки, но в процессе осознал, что не взял его с собой. Элисон тоже пораженно взглянула на дочь, но не спешила останавливать, заинтересованная тем, что она придумала. На помощь пришел Аарон, протянув свой дежурный фонарь, который пришлось ударить о ладонь несколько раз, чтобы заставить работать. Ничего не объясняя, Мелоди закрыла шторы единственного окна спальни полностью, погрузив комнату во мрак, и принялась направлять свет только ей известным способом.
– Мел, что ты делаешь? Что на тебя нашло?
– донесся откуда-то со стороны дрожащий голос Элисон.
– Ты сказала, что по солнечным часам было бы двенадцать, но на стене говорится о десяти ступенях, как о сорока минутах. Сорок минут – это восемь на часах, верно? Что если тело и меч в нем являются имитацией солнечных часов? В данное время суток тень не может встать так, как нам необходимо, поэтому мы сделаем солнечный луч сами. Кто-нибудь придержите фонарик вот так, пожалуйста.
Мелоди ощутила прикосновение чьих-то пальцев, теплых и приятных, но, не желая отвлекаться на ощущения, девушка направилась туда, куда указывала тень от меча, направляемая искусственным источником света. Под ладонями чувствовалась шероховатость обоев, но в кромешной темноте едва ли можно было что-то разглядеть, лишь попытаться определить на ощупь, совершенно не понимая, что именно ищешь.
– Здесь что-то есть.
Сморщившись от яркого света, когда Густав в нетерпении открыл шторы, Мелоди на миг потеряла ориентир, но стоило глазам чуть привыкнуть, заметила, что приблизительно в том месте, куда падала тень, находится влажный след, словно кто-то аккуратно вырезал кусок обоев, и зачем-то приклеил обратно не так давно, чтобы они окончательно высохли. В стене тщательно скрывался небольшой тайник, не задумываясь, девушка просунула в щель руку, и вытащила из нее красивую шкатулку, размером с детскую ладошку. Распахнув глаза в удивлении, Мелоди развернулась к матери, сжимая таинственную коробочку до побелевших костяшек.
Фильм «Клерки-2» имеет самые длинные титры. В них насчитывается больше 163 тысяч фамилий.
Глава 11. Элисон Гамильтон.
Канада, провинция Альберта, деревня Уотертон, 2019 год.
Элисон подошла к дочери, разглядывая шкатулку, но не делая никаких попыток ее взять. Из последних сил она старалась держать марку, но увиденное в комнате сильно ее подкосило, и, как и предупреждали констебли, содержимое желудка медленно подкрадывалось к горлу.
– Позволите, – больше утвердительно, чем вопросительно сказал Густав и протянул руку в сторону коробочки.
Он сделал пару шагов в сторону Мелоди, но та словно и не заметила этого, с упоением рассматривая свою находку. Отполированное, покрытое лаком дерево блестело в свете фонарика, до которого теперь никому не было дела. Длинные пальцы девушки бережно проводили по граням, поглаживая шкатулку как живое существо, и наконец остановились на выемке замочной скважины. Брови Мелоди изогнулись, и девушка прикусила губу, погружаясь в свои мысли еще глубже. Казалось, в комнате замерло даже время, затаив дыхание в ожидании еще одного чуда – секрета, который смог уместиться в столь маленькое пристанище.