Наследие
Шрифт:
Кери вздрогнул и, передавая папку, непонимающе уставился на него.
— То есть… вы не собираетесь передать эти бумаги нам?
Лафонтен покачал головой:
— Нет. И, больше того, я прошу вас забыть о том, что вы их видели. Я не требую, чтобы вы лгали или брали на себя ответственность, если возникнут проблемы, Дэниел. Просто молчите, пока не задают вопросов лично вам.
Кери подумал немного, потом кивнул:
— Да, кажется, я понял. Но, не знаю, что вы задумали, месье Антуан…
— Вы мне не доверяете?
— Я полностью вам доверяю. Но… сохранить такую тайну
— Я буду очень осторожен. Еще раз благодарю вас, Дэниел.
Кери встал:
— Честь имею.
Дверь за ним захлопнулась, и Лафонтен, почувствовав, что даже короткий разговор отнял у него немало сил, откинулся в кресле и прикрыл глаза. Несколько раз глубоко вздохнул.
Объяснения Дэниела подтвердили его мнение о генераторе: распространения этого знания допустить нельзя.
Он слишком хорошо помнил, что такое война. Особенно когда она оказывается прямо у порога твоего дома.
Но решить — одно, а выполнить такое намерение… Дэниел ведь и в другом был прав — остановить распространение информации очень сложно. Можно сжечь бумаги, стереть данные из компьютера, уничтожить внешние носители, но слово, однажды сказанное, сделать несказанным уже нельзя. Где-то, как-то, тайное все равно станет явным… А охотников воспользоваться этим знанием найдется предостаточно. Как там сказал Митос — Академии не учат будущих Наблюдателей видеть в Бессмертных людей? Тоже ведь правда — забывают, на каждом шагу забывают, что «объект изучения» не только как-то там функционирует, но еще и думает, и чувствует, и очень не любит чужого внимания к своей жизни. И вдруг соблазн — просто на блюдечке предлагают способ влезть и в жизнь, и в душу!
Кто-то обрадуется по наивности, кто-то — вполне осознанно. И если среди этих радующихся окажется новый Джеймс Хортон…
Лафонтен выпрямился, окинул взглядом разложенный на столе «пасьянс» из папок, задержался на черной кожаной.
Только запретами барьера на пути такого знания не поставить. Нужна работа, оценка настроений, прощупывание возможных связей… А все это требует сил и времени, которых у него нет. Хотя…
Настроения выплескиваются разом, а связи становятся видны и понятны в моменты обострений скрытых конфликтов. Возможно, он преувеличивает опасность, и никаких баталий вокруг открытия профессора Крамера не будет. Но если все-таки..?
Всемогущество Верховного Координатора — миф, в который верят разве что студенты Академии и рядовые агенты. Даже чрезвычайные полномочия — не карт-бланш. Сдавая их, он должен будет отчитаться за все, сделанное в их рамках. И ему очень хорошо известно, какие решения Устав запрещает принимать единолично, даже во время кризиса.
Слова присяги, произнесенной двадцать шесть лет назад, он помнил наизусть до сих пор. «…Что бы ни случилось, помнить, что я только человек, и никогда не смогу видеть больше, чем доступно человеку…» Такая же фраза присутствовала в текстах присяги всех Высших Стражей.
Это вопрос не только чести и морали, это принцип выживания организации. Сколько политических режимов и империй пережила эта организация?
Слишком много, чтобы можно было придумать повод для
Лафонтен придвинул к себе две папки, лежавшие в стороне.
С предводителей заговоров всегда был особый спрос. Камилл Розье уже попробовал на своей шкуре, что это значит. Но, быть может, он и найдет убедительное объяснение своей глупости, и Трибунал не станет применять к нему крайних мер. А Джек Шапиро… вот у кого нет шансов кого-то в чем-то убедить. Он ведь уже побывал под судом Трибунала. Жизнь ему тогда сохранили, но и только…
*
…— Все это прекрасно, но Устав есть Устав. И фактически одобрить его нарушение…
— Господа, не будьте наивными! Бессмертные и Наблюдатели никогда не существовали в полной изоляции. Тому есть достаточно доказательств, было бы только желание внимательно изучать Хроники. А на этот раз равновесие нарушили мы сами!
— Да, но…
Лафонтен слушал разгоревшийся спор, следя не столько за разбросом мнений, сколько за настроением собравшихся. Права решающего голоса у него здесь не было; чрезвычайные полномочия, предписывающие Верховному Координатору вести заседание, он сложил с себя на вчерашнем собрании Региональных Координаторов, после того, как был окончательно утвержден новый состав Трибунала, постоянный и, отдельным решением, сменный.
Но право совещательного голоса у него осталось. Правда, высказываться он не спешил.
Вел заседание Деннис Грант. Недавний кандидат на место Третьего Трибуна, волею обстоятельств он оказался сразу в кресле Первого. И, следовало отдать должное, чувствовал себя там весьма уверенно.
Они сидели за длинным полукруглым столом. Десять человек — трое и семеро: постоянный состав Трибунала и сменные заседатели. Они совещались третий час, но к единому мнению так и не пришли.
От прежнего Трибунала им досталось дело Джозефа Доусона, от последних событий в Ордене — дело Джека Шапиро. И так получилось, что разбор вроде бы разных случаев на деле обернулся противостоянием позиций Шапиро и Доусона. Вокруг этого никем открыто не названного противостояния и развернулись самые горячие споры.
Как сделал про себя вывод Верховный, симпатии Трибунала были на стороне Доусона.
— …тем не менее, господин Шапиро предполагал, что тайна Ордена стала известна Бессмертным именно через Доусона.
— Каким Бессмертным? — новый голос звучал откровенно насмешливо. — Охоту на Стражей организовал Джейкоб Галати, который ни с Доусоном, ни с МакЛаудом в контакты не вступал.
Лафонтен глянул на говорившего. Камилл Розье, Региональный Координатор Западной Европы, самый молодой из присутствующих.
— Господа, вы — Региональные Координаторы. Вам всем приходилось разбирать случаи похищений и убийств ваших агентов. Но в чем-нибудь хоть кто-то из вас заметил изменение в поведении ваших наблюдаемых? Какую-то активность, которая могла быть вызвана знанием о нас? Держу пари, что нет.
— И что это, по-вашему, означает?
— В первую очередь то, что никакого массового распространения сведений о нас среди Бессмертных не было. Обвинение, предъявленное Джозефу Доусону, безосновательно.