Наследница бриллиантов

Модиньяни Ева

Силия подала ей белый атласный халат, и Соня надела его.

— Девочка… — с болью и иронией повторила Соня. Только она да Силия продолжали так называть Марию Карлотту. Вернувшись под утро из казино, Соня заглянула к дочери и увидела, что ее постель пуста. Раньше Соня не стала бы волноваться по такому поводу, ведь Мария Карлотта с шестнадцати лет вела независимую жизнь, ночуя в каких-то странных, подозрительных домах и постепенно приучив мать к самовольным отлучкам. Но сейчас, зная, что Мария Карлотта беременна, Соня почувствовала беспокойство: ранимость дочери, ее незащищенность

перед жизнью заставляли сжиматься материнское сердце. И сама Соня когда-то была «трудным» ребенком, и потом, как и дочь, забеременела, когда Антонио еще не был свободен, но она была смелая, знала, чего хотела. Мария Карлотта хрупкая, слабенькая, она не выдержит жизненного урагана.

Когда неделю назад она услышала признание дочери, то первой ее реакцией была радость.

— Кто отец ребенка? — спросила она.

— Макси Сольман, — ответила девушка, глядя на мать равнодушными глазами.

Мария Карлотта всегда была искренней, искренней до прямолинейности. Соня дала ей пощечину.

Потом она помчалась в Милан к Ирене. Ирена — ведунья, советчица, утешительница. Ирена — настоящий друг. Последняя надежда. Ирена читала прошлое, настоящее и будущее по картам и линиям руки, но особенно важно для нее было положить свою морщинистую руку, покрытую темными пигментными пятнами, на руку собеседника, и тогда она находила ответ. Словно в трансе, низким монотонным голосом предсказывала она грядущие события.

Когда Соня увидела ее в первый раз? Давно, совсем еще девочкой, кажется, ей и восемнадцати тогда не было. Сейчас ей уже пятьдесят. Ирена была гораздо старше, но сохранила бодрость, энергию, ее глубокие черные глаза светились внутренним светом.

— Карлотта ждет ребенка, — прямо с порога, едва обняв подругу, выпалила Соня.

Ирена достала карты, молча разложила их, потом взяла Сонины руки в свои и крепко сжала.

— Мужайся, — сказала она.

— Что ты хочешь этим сказать? — испуганно спросила Соня.

— Тебя ждут тяжелые испытания.

— Что ты увидела?

— Большое горе.

— Его нельзя избежать?

— От судьбы не уйдешь.

— Ты старая лгунья! — не помня себя, выкрикнула Соня. — Объясни, что меня ждет?

— Скоро сама узнаешь.

— Помоги мне, Ирена, — взмолилась Соня.

— Я не могу тебе помочь. Я не могу помочь твоей дочери. И вообще, не приходи ко мне больше, ты пророчишь несчастье.

— А ты пророчишь чушь собачью, — уже направляясь к двери, зло сказала Соня.

— Хорошо бы, если так, — еле слышно ответила Ирена.

Соня хотела помочь Марии Карлотте найти свое место в жизни. Она сердцем чувствовала, что девочке надо начать работать. Хватит без толку пиликать на скрипке, надо делать дело. Единственный, кто сейчас может ей помочь, — это Паоло Монтекки.

Соня посмотрела на часы. Стрелки показывали час десять, значит, ровно час. Сейчас Мария Карлотта должна встретиться возле консерватории с Паоло. Почему-то на душе у Сони было тревожно. Когда она, вернувшись из казино, обнаружила, что дочери нет, то почувствовала, как сердце ее сжалось от необъяснимого страха. Чтобы отогнать от себя тяжелые

мысли и хоть немного поспать, она приняла две таблетки снотворного.

Соня снова взглянула на часы. «Потерпи, — уговаривала она себя, — скоро объявится Паоло, и все прояснится». Она направилась в ванную и, не останавливаясь, на ходу обняла Силию за плечи, тепло и нежно. Силия проработала у Сони уже тридцать лет, и между ними не было секретов. «Я знаю, что девочка не ночевала сегодня дома, — уже в который раз повторила про себя Соня, — но скоро все будет по-другому, жизнь Марии Карлотты изменится к лучшему».

Войдя в ванную комнату, Соня открыла кран и принялась энергично чистить зубы. Из-за шума льющейся воды она не услышала деликатного стука в дверь, поэтому, подняв голову, удивилась, увидев в зеркале за своей спиной Силию.

— Что случилось? — резко обернулась она к старушке.

Силия, бледная как полотно, смотрела на Соню неподвижным, погасшим взглядом.

— Девочка… наша девочка… — бормотала она, как во сне.

— Что? Что случилось с моей дочерью? — После недели волнений и дурных предчувствий она вдруг почувствовала опустошенность и страшную, нечеловеческую усталость.

— Она вскрыла себе вены в консерваторской раздевалке, — с трудом выговорила старушка и зажала рот рукой, словно роковые слова вырвались помимо ее воли.

Соня, точно окаменев, застыла у раковины. Вода из крана продолжала течь. Собаки, жалобно скуля, смотрели на хозяйку. Соня вспомнила слова Ирены: «Мужайся. Тебя ждут тяжелые испытания». Значит, вот что имела в виду старая пророчица.

Соня сделала шаг к двери. В руках у нее все еще была зубная щетка. Вдруг она тряхнула головой и улыбнулась.

— Это неправда, это не может быть правдой, — спокойно и убежденно сказала она.

Силия смотрела на нее глазами, полными слез.

— Почему она это сделала? — спросила Соня и детским, беззащитным взглядом взглянула на свою верную служанку.

— Она была очень одинока и боялась жизни.

— Я тоже в детстве была одинока, — возвращаясь в спальню, сказала Соня. — Одинокая девочка, одинокая женщина, одинокая старуха… Я тоже всегда боялась жизни.

— Она не вынесла предательства и обмана, она была слишком искренней и чистой, — прошептала Силия.

— Я тоже всю жизнь страдала от предательства и обмана, и вот мне пятьдесят, и я все еще копчу небо…

Соня подошла к окну и, обессиленная, опустилась в кресло. В эту минуту она чувствовала в себе такую пустоту, что не могла ни кричать, ни плакать, словно тоже умерла вместе со своей единственной дочерью. Закрыв глаза, она увидела шестилетнюю девочку, которая летним утром спускается по лестнице и входит в остерию.

ВЧЕРА

ГЛАВА 1

Пахло вином и крепкими напитками, едой с кухни, свежесваренным кофе, застоявшимся сигаретным дымом. Соня привыкла к запаху остерии, она дышала им всегда, с первых дней своей жизни, это был запах родного дома, запах городка, где она родилась.