Наследница Ингамарны
Шрифт:
— Что ты здесь делаешь? Зачем ты пришла? — в сиплом, дребезжащем старческом голосе пробивались властные нотки. Этот человек привык повелевать. И хотя сейчас он являл собой довольно жалкое зрелище, в его поведении всё же сквозило то, что отличает правителя от простых смертных. Гинта поняла, кто перед ней. Этот был минаттан Акамин, отец печально-знаменитой Диннары.
— Ты пришла посмеяться над моим горем? Злое, злое дитя… — голос Акамина дрогнул, но тусклые, словно выцветшие глаза остались сухими. Этот человек не мог плакать. Он давно уже выплакал все слёзы.
— Я пришла посмотреть на дворец, — сказала девочка. — Ведь Уллатам — один из самых красивых замков Сантары…
— Ты прекрасно знаешь, что здесь случилось, — резко перебил её старик. — Люди обожают поглазеть на чужое горе.
— Я знаю о твоём горе, почтенный Акамин, но чужие беды не доставляют мне удовольствия.
— Может быть, может быть… Только жалости твоей мне тоже не надо. Что ты сделала с моим вунхом?
— Ничего страшного. Он, конечно, здорово напуган, но не могла же я позволить, чтобы он перегрыз мне горло…
— Ты изучаешь таннум, ведь так? Ненавижу нумадов! И их школы… Ей свихнули мозги! Да… Она была добрая девочка, только очень своенравная. Наверное, я недостаточно её любил…
— Как тебя зовут, дитя? — спросил он, словно спохватившись.
— Я аттана Гинта, дочь Синтиолы из рода Диннувира и минаттана Ранха, внучка Аххана, эрг-нумада Ингамарны, который правит мином, пока я не достигну зрелости.
— Вот оно что. Аххан… Его племянница Синтиола была настоящая красавица. Она тоже умерла. Но Аххан не одинок. У него есть ты, а у меня… У меня никого. У меня отняли даже внука! Наверное, они убили его. Все его боялись, и я тоже… Маленькое чудовище… Я боялся его, но пока он был здесь, моя жизнь имела хоть какой-то смысл, а теперь…
Акамин умолк и горестно покачал головой.
— С моей смертью угаснет мой род. Совет выберет правителя из другого древнего рода, только вряд ли новый минаттан согласится поселиться в этом замке… Ты сказала, что хотела посмотреть на Уллатам? Очень мило с твоей стороны, наследница Ингамарны. Ты хорошо воспитана. Ты настоящая аттана. Ты ведь наверняка знаешь, что мой замок давно уже называют иначе. Скоро он опустеет, а эти цветы… Они сожрут его. И всю Улламарну. Она уже наполовину мертва. Уходи отсюда, девочка. Здесь поселилась смерть.
— Мне некуда уйти, Акамин, — сказала Гинта. — Мы с тобой живём в одном мире.
— Ты слишком умна для своих лет, — помолчав, заметил Акамин. — Ну да, ведь ты же будущая нумада. Зачем тебе это, дитя? Лучше найди себе хорошего мужа. Только не вздумай искать его среди богов. Моя бедная девочка слишком многого хотела… Найди себе хорошего парня и нарожай побольше детей. Древние роды вымирают. Ты же не хочешь, чтобы твой род угас, как и мой?
— Твой род ещё не угас, Акамин. Почему ты думаешь, что твой внук мёртв?
— Почему… — усмехнулся старый минаттан. — Почему я вообще с тобой разговариваю? Не смотри на меня так, слышишь? Не смотри! Я ненавижу все эти ваши штучки! Я ненавижу нумадов!
Акамин замахнулся на Гинту тростью, но рука его тут же бессильно опустилась.
— Тебе ведь уже лучше? — спросила девочка. — Голова прошла? Ты слишком долго не спал, правда?
— Правда, — еле слышно прошептал Акамин. Казалось, вспышка ярости лишила его последних сил. — Я не сплю уже пятнадцать лет.
Гинта осторожно взяла старика под локоть.
— Сейчас ты будешь спать. Крепко, как младенец. Каждую ночь. Тебя больше не будут мучить головные боли.
— Ты хочешь исцелить меня? — с горечью спросил старик. — Зачем? Моя жизнь не имеет смысла.
— Ты зря так говоришь. Быть может, твой внук жив, и ты его увидишь.
— Я очень устал, дитя, — неожиданно мягко сказал Акамин. — Помоги мне добраться до моих покоев.
По дороге к замку Гинта успела осмотреть сад. Здесь были и довольно молодые плодовые деревья, только они совсем зачахли, притесняемые разросшимися кустами иргина.
«Можно попробовать привести этот сад в порядок, — подумала девочка. — Но одна я не смогу… Да надо мной просто посмеются. Даже великие нумады не рискуют управлять нигмой иргина. Диннара попробовала — и вот результат. А отнять или хотя бы обуздать его нигму ещё труднее…»
Изнутри замок оказался не таким запущенным, как снаружи. Чувствовалось, что кто-то пытается поддерживать его в более или менее приличном состоянии. Гинта с интересом рассматривала большие белламы, на которых были искусно вышиты или нарисованы сцены из жизни богов и людей, а также портреты обитателей замка, начиная с Уллавина — основателя династии. На одном из полотен Гинта увидела Акамина. Он был красив и статен, а в его густой, длинной шевелюре не проглядывало ни единого седого волоса.
— Этому изображению двадцать лет, — пояснил Акамин, перехватив заинтересованный взгляд Гинты. — В вот, напротив, моя дочь. Мастер Харум сделал эти белламы за год до того, как…
Старик замолчал и остановился, давая Гинте возможность получше рассмотреть портрет аттаны Диннары. Как и её отец, она была изображена в полный рост — гибкая пышноволосая девушка с красивым и надменным лицом. Похоже, мастеру Харуму удалось передать характер аттаны. Большие тёмно-карие глаза смотрели насмешливо и вызывающе. Диннара словно говорила: «Да, я такая, какая есть! И не вам меня судить». Впрочем, судить её не имело смысла. Она за всё расплатилась. Сама.
Светильники и статуи, украшающие залы и коридоры замка, потемнели от пыли, фонтаны во внутренних двориках не работали и, судя по всему, уже давно, однако мозаичные полы казались относительно чистыми, а комната, в которую Гинта привела Акамина, и вовсе имела опрятный вид. В Уллатаме почти не осталось слуг, но те немногие, что не бросили господина в беде, старались следить за чистотой его жилых покоев.
— Мавина, — обратился Акамин к маленькой седой женщине, которая с поклоном вышла им навстречу. — У нас сегодня гостья. Надеюсь, ты найдёшь для неё что-нибудь получше холовой похлёбки и кислого молока.