Наследница по кривой
Шрифт:
Держите меня. Еще немного, и я присоединюсь к мнению моих знакомых средних лет, утверждающих, что подростков нужно держать взаперти, пока им не исполнится тридцать.
— У меня аллергия на ложные обвинения, понятно тебе?! — Теперь мой голос звучал громко и неприветливо.
Тиффани часто заморгала. Она вдруг стала похожа на маленькую девочку, которую отчитывают взрослые. На глазах у нее выступили слезы.
— Рехнуться можно, — произнесла она, надувшись. — Я всего-то хотела помочь, а вы набрасываетесь на меня!
—
— Права! Это были вы и Матиас, я знаю! Взрослые думают, что я маленькая дурочка, но они ошибаются! Я знаю, что папа грозился уничтожить школу искусств, а Матиас в ответ орал как резаный!
Я откинулась на подушки, не отрывая глаз от Тиффани. У меня вдруг появилось сильное желание заткнуть ей рот. Но разве можно заставить замолчать девчонку, которая утверждает, что умеет держать язык за зубами? Слова лились из нее, как вода из фонтана.
— Я слышала, как они ругались в то утро, когда папа умер. Матиас был в папином кабинете и кричал на него!
Если я правильно поняла, кричал не только Матиас.
— Папа просто взбесился. Он сказал Матиасу, что в сорок лет пора прекратить играть в бирюльки и надо заняться делом!
Отец потребовал от Матиаса, чтобы он вошел в семейный бизнес, иначе… Под «иначе» подразумевалось, что Кросс, используя свое огромное влияние, лишит школу искусств частного финансирования.
Я была вся внимание, и Тиффани знала об этом. Она принялась растягивать слова, даже жевать стала медленнее.
— А когда услыхала, как папа грозит прикрыть школу, я подкралась поближе к его берлоге и приложила ухо к двери. — Тиффани умолкла, лениво поигрывая серой лапой на ожерелье.
Мне бы ее расслабленность! Сцепив руки, я изо всех сил старалась удержаться и не подхлестнуть девчонку хорошим шлепком.
— И о чем они говорили потом?
Оставив лапу в покое, Тиффани вынула изо рта жвачку, внимательно осмотрела непривлекательный комок и снова сунула в рот, явно наслаждаясь моим вниманием.
— Ну-у, — наконец ответила она, — я слышала, как Матиас сказал папе, что школа искусств существует почти целиком на частные пожертвования и что если папа сделает то, что обещает, школа перестанет существовать.
Тиффани сделала паузу и посмотрела на меня:
— Угадайте с трех раз, что ответил папа?
На этот раз мне захотелось не просто ее шлепнуть, но и придушить.
— Что, Тиффани? — осведомилась я ровным тоном.
Она ухмыльнулась во весь рот и громко чмокнула жвачкой.
— Папа послал его ко всем чертям.
У меня запершило в горле. Не накаркал ли Кросс беды?
Неудивительно, что, по словам Тиффани, Матиас принялся кричать еще громче.
— Да уж! Больше не надо было торчать у двери. Наверное, и во дворе было слышно, как орал Матиас!
Мне пришлось откашляться, прежде чем я смогла задать следующий
— И что же именно Матиас орал?
Тиффани снова ухмыльнулась.
— Он сказал: "Убил бы тебя!" — Девочка произнесла эти слова тем же бесцветным тоном, каким дети в школе рассказывают заданное на дом стихотворение. — Вот что он сказал.
Я не сумела скрыть своего огорчения. Видимо, такого эффекта Тиффани и добивалась, потому что ее ухмылка стала еще шире.
— "Убил бы тебя!" — повторила она. — Собственными ушами слышала.
Несколько секунд я была не в состоянии произнести ни слова. Ладно, согласна, ситуация выглядит не очень симпатично. Но даже если ссора между Матиасом и отцом и привела к взаимным угрозам, тем не менее, возможно, это не более чем обычная семейная размолвка.
Хотя я не могла припомнить, чтобы хоть раз в жизни угрожала своим родителям убийством. Даже когда была подростком и думала, что ненавижу их.
Не следовало также забывать, что единственным источником информации являлась Тиффани. Похоже, у этой малышки впереди блестящая карьера: сообщать прискорбные новости родственникам погибших в авиакатастрофе. Я хорошенько вгляделась в лицо девочки. А не выдумала ли она все от начала до конца?
Матиас ни словом не упомянул о ссоре. Разумеется, кому охота рассказывать о семейных дрязгах. Да и в каких выражениях Матиас поведал бы мне об этом? "Кстати, Скайлер, совсем забыл! Я вроде как угрожал отцу убийством в то самое утро, когда его застрелили. Давно хотел тебе сказать, да все как-то недосуг".
И все же.
Разве не почудилось мне, когда мы ехали к Джарвису, что Матиас чего-то недоговаривает? Возможно, именно эту часть он и опустил?
— Ладно, твой брат рассердился на отца, но это не значит, что он его убил. Это также не означает, что я имею к убийству какое-то отношение. Я не была подружкой твоего отца. НИКОГДА.
Тиффани прищурилась и на мгновение стала похожа на свою мать.
— Были! Все об этом знают. — Она порывисто развернулась. — Не понимаю, почему вы все время врете, Скайлер! Я же обещала, что никому не скажу.
Что касается меня, я бы не стала вверять свою безопасность Тиффани. Не надо обладать богатым воображением, чтобы представить, что случится со мной, — не говоря уж о Матиасе, — если Тиффани вздумает поделиться своими остроумными догадками со всем городом.
Картина представилась столь ярко, что последующие десять минут я, не жалея сил, убеждала Тиффани в том, что записка из машины отца и разные слова, которыми меня называет ее мать (отмечу: «лютика» среди этих слов не было), еще не означают, что мы с Матиасом виновны в убийстве. Однако очень скоро я сообразила, что трачу силы попусту: Тиффани была тверда как скала. Ничто — даже правда — не могло заставить ее отказаться от своих гениальных идей.