Наследница
Шрифт:
— А что им нужно?
— Не знаю. Ждут чего-то. Даже ничего не отняли. Пока. Только карету обыскали. Нет-нет, — отвечая на тревожный взгляд через плечо, успокоил её Ян, — ларец не нашли.
— Эй! Чо балакаете? Хочете поговорить — говорите по-русски! — раздалось от костра.
Они замолчали.
Внезапно все повернулись в одну сторону, откуда послышался топот копыт, тут же оборвавшийся, и на поляне появился ещё один человек. Все сняли шапки и, кланяясь, приветствовали его. Отовсюду слышалось: «Доброго здоровья, батюшка! Храни тебя Господь!» Перекинувшись несколькими словами со своими людьми, вновь прибывший направился
Атаман подошёл вплотную, внимательно осмотрел пленников и спросил:
— Кто вы такие? — голос звучал глухо, как будто человеку было трудно говорить. Элен ответила:
— Я из польской дворянской семьи. Это — мои слуги. А с кем я имею честь разговаривать?
Человек ответил не сразу, как будто что-то обдумывал. Потом вместо ответа задал новый вопрос:
— Откуда и куда вы направляетесь?
Элен тоже оставила вопрос без ответа, повторно попросив представиться.
— Какое вам дело до моего имени? Я же вас не спрашиваю о вашем. Здесь меня называют атаманом, а как зовут в других местах, вам знать не нужно. Так что вы, собственно, здесь делаете?
— Вам не кажется, что мне не вполне удобно разговаривать? Было бы неплохо встать на ноги, чтобы продолжить разговор.
Атаман, слегка склонив голову на бок, казалось, забавлялся, слушая эти слова.
— Это просьба?
— Нет. Это пожелание.
— Хм. Развяжите руки этому господину и помогите подняться, — распорядился человек в маске.
Оказавшись на ногах, Элен покачнулась — закружилась голова, а перед глазами поплыли цветные сполохи. Руки онемели, их пришлось разминать. Когда зрение пришло в норму, она увидела атамана, всё так же склонившего голову, изучающе глядящего на неё сквозь прорези маски.
— Прошу развязать и моих людей. Если это необходимо, могу дать слово, что ни я, ни они не предпримут попытки сбежать, пока с нами будут обращаться уважительно.
— Вот как? Слово? А почему я должен верить вашему слову, не зная вас?
— Причина названа мной. Это принадлежность к дворянскому роду. Я считаю это достаточным, чтобы честное слово, данное любому человеку, было твёрдо.
— В наше время это становиться всё большей редкостью. К сожалению, — задумчиво добавил атаман. — Хорошо. Скажите своим людям, что если они попытаются сбежать или освободить вас, отвечать за них будете вы.
Элен, обернувшись к слугам, произнесла несколько фраз по-польски, а затем, вновь взглянув на стоящего перед ней человека, кивнула:
— Они поняли и согласны.
— Развяжите их, — распорядился атаман, и мужики, хотя и неохотно, освободили троих поляков от верёвки.
— Что ж, быть может, теперь вы ответите на мой вопрос? — с оттенком иронии спросил предводитель.
— Охотно.
Далее следовал рассказ, в котором Элен искусно
Атаман молча, не прерывая, выслушал это повествование. Закончив говорить, Элен спросила, каковы его намерения по отношению к ним.
— Ничего особенного. Я человек не кровожадный. Вы заплатите мне сумму, которую я определю вам в качестве выкупа, и поедете дальше.
— Увы. Здесь есть одна деталь, которая помешает вашим планам.
— Какая именно?
— Дело в том, что все деньги, которые были у нас с собой, уже потрачены. С нас вам взять нечего.
— Потрачены? И на что же? Вряд ли вы что-то могли купить в деревнях такого дорогого, что оставили там все свои деньги.
— Ну-у… Путешествие — оно, знаете ли, требует затрат. Поесть, заплатить за ночлег.
— И где же вы ночевали? На постоялом дворе?
— Да. Там всё весьма дорого.
Эта необдуманная ложь чуть было не привела к большим неприятностям.
— Вы считаете, что ложь украшает дворянина?
— Ложь? Что вы имеете в виду?
— Только то, что здесь нет ни одного постоялого двора. По здешним дорогам мало, кто ездит, кроме крестьян и людей на государевой службе. Представьте, все опасаются разбойников, — он усмехнулся. — Так что потратиться вам было просто негде.
— И всё же это так. У нас нет при себе ни единой монеты.
— Не верь им, атаман, — подал голос один из тех разбойников, что пытались самостоятельно обыскать пленников. — У них всё припрятано где-то. А и нет денег — пускай ценности с себя сымают. Вон, у энтого, — он кивнул в сторону Элен, — один перстень чего стоит!
Атаман повернулся к говорившему и, молча, смотрел на него. Под его взглядом мужик умолк, втянул голову в плечи и тихо проворчал, отступая подальше:
— А чего я? Я ничего… Я как лучче хотел…для всех…
— О, я вижу, мне говорили правду о вас, — лицо в маске вновь повернулось в сторону заговорившей Элен. — Вас слушаются беспрекословно. Даже не с первого слова, а с первого взгляда.
— Да, мои люди подчиняются мне. Пришлось потрудиться, чтобы это было так, зато теперь проблем почти не бывает. Иначе нельзя. Если каждый начнёт делать выводы и действовать самостоятельно, сообразно с ними, долго мы не протянем. Впрочем, не об этом сейчас речь. Важно другое: кто вам сказал обо мне?
— Кто? — Элен засмеялась. — Вы шутите? Я, право, не помню. О вас говорят все. Возможно, это слова бурмистра.
— Нет, этого быть не может. Он, скорее, сказал бы, что я за малейшее неподчинение отрубаю провинившемуся голову, и меня смертельно боятся сами разбойники, — криво улыбнулся атаман.
— Ну, тогда… какой-то встреченный нами охотник?
— Тоже нет. В здешние леса охотники не захаживают, по той же причине, что и остальные — боятся. Подумайте ещё.
— Ну, хорошо. Говорил мне о вас презабавнейший мужичок по имени Матвей из деревни Каменка.
— Матвей?.. Так это вы ночевали у него?