Наследницы

Мареева Марина Евгеньевна

— Извините, господин Джонс, меньше всего я имела в виду вас, — хихикнув, прервала его обладательница жеманного голоса. — Я про девушек и женщин интересуюсь.

— О, на мой взгляд, это очень сексуально. Секси, секси, да!

Дарья нажала на паузу.

— Ну что, поняла теперь?.. Ты на Толике проверь, когда в следующий раз встречаться с ним будешь… Кстати, на днях зайду. Нет, не домой, в мастерскую. Да, за дракончиком. Ждет меня? Вот и хорошо. Ладно, все! Мне работать надо. Вечером созвонимся.

Дарья выключила телефон и чихнула. «Уж не простудилась ли я?» — озабоченно подумала она и,

глотнув горячего чаю, продолжила просмотр.

— Мистер Джонс, вы делали шляпы для звезд кино, эстрады. Бой Джорджу, например. А кого вы не ошляпили? — Голос был молодой, звонкий.

— О, как здорово! Представьте, никто не спрашивал меня об этом. Браво! — Джонс попытался разглядеть в зале человека, задавшего вопрос, но софиты ослепляли его. — Я не ошляпил Дайану Росс, например. Знаете, у нее такая огромная копна волос. И потом однажды я услышал ее песню «Нельзя спешить, любовь, нужно подождать». Я был немного разочарован. Дело в том, что делать шляпу для конкретного человека непросто, это очень личное. За тридцать секунд вы должны стать другом для вашего клиента. С Дайаной Росс у нас не получилось. Ведь шляпа — не только головной убор, это выражение любви, симпатии, шарма. Старомодно немного, но именно это меня и подкупает.

— Нужно ли снимать шляпу перед дамой, если эта шляпа произведение искусства?

— Конечно да. Ведь так мало осталось формальных проявлений этикета. Это знак внимания. И женщины очень хорошо на это реагируют.

«Наш человек». — Дарья сделала очередную пометку.

— Мне нравятся шляпки, но они мне не идут. Кроме ушанки и кепи, ничего не ношу, — не без кокетства прошептала в микрофон хрупкая девушка с боа на плечах, подойдя к авансцене.

— Ключевой вопрос — как носить. Самая обычная шляпа заиграет, если вы ее наденете под неожиданным углом. Вы увидите, как изменится ваше лицо — уверяю вас, в лучшую сторону, проявится что-то новое, чего нельзя было разглядеть без шляпки.

— Сэр, у нас говорят «ну ты и шляпа!», когда что-то не удалось, или «дело в шляпе», когда все о’кей. А в английском языке есть что-нибудь подобное?

— «Держи под шляпой» — значит не распространяйся, не афишируй, держи в тайне. Во время войны было выражение «красная шляпа и без трусов». Так говорили про человека, который как бы не считался с общей бедой, появлялся на людях в экстравагантном головном уборе. Такого типа считали слегка аморальным.

— Уважаемые дамы и господа, — заговорил Алекс в микрофон Джонса, — я просто потрясен, нет, мы со Стивеном потрясены вашей активностью и любознательностью. Сколько блестящих вопросов! Молодцы! Поблагодарим и Мастера за его блестящие ответы.

В зале громко зааплодировали.

— Впереди у нас презентация новой коллекции Стивена, — объявил Алекс, — которую, я надеюсь, он сам и прокомментирует. Но прежде чем покинуть эту сцену, вопрос на посошок. Скажи-ка, Стивен, как, по-твоему, красота — это страшная сила?

— Любовь — самая страшная сила в мире. Я думаю, красота появляется от уверенности в себе, и иногда именно шляпка добавляет эту уверенность. В Англии, если женщина в шляпе, перед ней откроют дверь, к ней первой обратится продавец, обслужат вне очереди.

— А у нас про таких дамочек, которые без очереди норовят обслужиться,

говорят: «Тоже мне интеллигентка! А еще шляпу надела!»

Выслушав перевод, Стивен Джонс улыбнулся.

* * *

Сидя перед пюпитром, Андрей разучивал новую тему. Саша на кухне терла топинамбур на салат. Для матери. Он хорошо ей помогал от давления. «Боль — как тихая виолончель, — вспомнилась ей строка из Волошина. — А ведь правда что-то такое есть». Доносящиеся из комнаты звуки внезапно стихли, и в проеме двери показался Андрей:

— Мать, когда есть будем? Фу, ненавижу этот намбур.

— Это не для тебя. — Саша отставила миску и открыла холодильник.

— Знаю. Но у меня тоже давление, и мне срочно нужно что-то съесть, иначе я не смогу держать смычок.

— Рыба подойдет?

— Подойдет все, только быстрей!

— Андрей, хочу тебя попросить… Только, пожалуйста, выслушай меня и не перебивай.

— А если нет, не покормишь? — Он подошел к окну и открыл форточку. — Душно у тебя тут. А вон бабулик ползет. — Он помахал рукой. — Не видит ничего.

— Андрюша, я серьезно. — Саша строго посмотрела на сына. — Завтра девять дней со дня смерти деда. И я хотела бы… — она сделала паузу, — нет, я прошу тебя сходить со мной в церковь, помянуть его, поставить свечки.

— А почему тебе с бабуликом не пойти?

— Она пойдет в другую церковь — Николы в Хамовниках, где деда отпевали. А мы сходим в ту, что рядом с Гнесинкой. Прямо с утра, перед занятиями. Ты как на это смотришь?

— Нормально смотрю. — Андрей с недовольной миной сполз с подоконника и ушел в свою комнату.

— Спасибо, сынок. — И Саша, когда вновь услышала звуки музыки, повторила: — Боль — как тихая виолончель…

Настенные часы мелодично пробили пять раз. «Что-то мать задерживается. Или Андрюша разыграл меня, когда сказал, что увидел ее на улице?» Но спрашивать сына она не стала — не хотела отвлекать.

Галина Васильевна, погрузившись в свои мысли, не видела, как из окна ей махал внук Полдня она провела на Арбате. День выдался не из легких, но усталости не было. Редкий случай — клиент шел косяком, только успевай доставать новые холсты. Она улыбнулась, представив, как обрадует Сашу своим уловом. По такому случаю сегодня они могли бы и отдохнуть от ночной «бомбежки». Подойдя к подъезду, она вдруг охнула и остановилась, не увидев их машины на привычном месте. Ее бросило в жар, потом в холод. Метнувшись в подъезд, Галина Васильевна попыталась вызвать лифт, но не смогла попасть на кнопку — слезы застили ей глаза. Она кинулась к лестнице. Второй этаж, третий… Сердце бешено колотилось: «Господи, дай силы добраться!» Саша, почувствовав какую-то тревогу, вышла на лестничную клетку.

— Мама! — бросилась она к Галине Васильевне.

— Слава богу, добралась, — едва слышно прошептала Галина Васильевна.

— Что с тобой? Тебе плохо? — поддерживая под локоть, Саша провела мать на кухню.

— Саша, Саша, у нас машину угнали! — Хрипло дыша, Галина Васильевна рухнула на стул.

— Мама, да успокойся ты, — Саша присела перед ней на корточки, — никто ничего не угнал. И говори, пожалуйста, тише. Не слышишь, Андрюша занимается?

— Слава тебе господи. Но тогда где же она?