Наследник Бури

Гастов Алекс

— Почему Вы спустили на тормозах нападение Семёна Куропатова?

Магистр подобрался, внимательно на меня посмотрел.

— Разве это наш выбор? Александр Ефимович должен был донести, что мы всецело на вашей стороне.

— Но у вас была целая неделя, пока я был на реабилитации, — заметил я. — И ничего, даже банального дисциплинарного взыскания. Почему?

— Это сложная ситуация, преждевременные обвинения были бы…

— Почему?!

Гневно сморщив нос, магистр достал из кармана коробку с леденцами, но та была пуста. Раздражённо

щёлкая крышкой, он медленно произнёс.

— Вы должны понимать, что поиск Мессии — крайне непростая задача. Мы действуем практически вслепую, прорабатываем сотни вариантов. Мы даже допускаем, что истинный Мессия не сможет без тренировок войти в центр Вихря. Представляете, какая неразбериха?

— И при чём здесь я?

— Этот инцидент… — убрав наконец коробочку, он подавил тень улыбки и гордо выпрямился. — Магистерий следует воле Фатума, юноша. Вам было предопределено подвергнуться нападению, и, как показывает практика, тяжёлая травма не помешала Вам вернуться в норму. Этот прецедент должен быть тщательно изучен.

— Значит вы ставите на мне эксперимент? — едко поинтересовался я.

— Вся деятельность академии — один большой эксперимент.

Ему понравился мой ответ, а вот мне его — не очень. Что, если нападение Семёна спровоцировано Магистерием? Дать мне по башке, вернуть в норму и поглядеть что будет. Видя моё замешательство, магистр решил успокоить меня, но лишь сильнее распалил пламя подозрений.

— Мы собираем анамнез с каждого одарённого, анализируем… Ваш отец, кстати, был превосходным кандидатом. Особенность вашего родового дара, способность поглощать эфирную энергию, казалась ключом, однако… Существенные ограничения вынудили нас отказаться от этой теории.

— И вы надеетесь, что я лучше отца?

— Мы не надеемся, мы исследуем. Также, как и с Вашим отцом, эксперименты могут показать отрицательный результат, и тогда для волнений не останется причины. Вы вернётесь в родовое имение и вскоре забудете наш разговор.

— Это было бы прекрасно.

Довольный беседой, магистр открыл дверь, пропуская меня. Мы вышли в атриум, и он заметил, что я с любопытством разглядываю ансамбль из пяти постаментов, один из которых пустовал.

— Культурное наследие нашей империи. Каждая статуя символизирует виток в развитии, — он поочерёдно указывал на скульптуры, — сражение с Вихрем, восстановление государства, освоение эфира, и основание Магистерия.

— Пустой постамент приготовлен для Мессии?

— Верно! Рад, что Вы поняли. Возможно, факультативные занятия по истории изменят Ваше мнение. Магистерий не враждебен аристократии, мы просто инструмент на службе империи.

Церемонно попрощавшись возле лифта, магистр пялился на нас с Лерой, пока лифтовые двери не скрыли его фигуру. Инструмент, говорит… Сдаётся мне, они скорее считают себя кузнецами, этот инструмент выковывающими.

— Как всё прошло?

— Могло быть и хуже… Я ещё не опаздываю на испытания?

— Времени с запасом. До павильона недалеко, пятнадцать

минут.

Спустившись на первый этаж, мы вышли из главного корпуса, и щурясь от солнечного света, я оглядывал территорию. Сегодня на редкость тепло и солнечно, солнце приятно согревало кожу, я даже закатал рукава, следуя за Лерой.

Редкие прохожие были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на двух подростков. Местные и не очень, они варились в жизни Академии, обслуживали её, жили ею. И ведь это только часть владений Магистерия.

Так кто же был инициатором, магистр или Куропатов-старший? Сомневаюсь, что какому-то графу, даже такому влиятельному, удалось собрать достаточно денег для подкупа такой внушительной организации, но и подчинение целого рода — задачка не из лёгких. Дьявольщина, от этих бессмысленных теорий, у меня только голова разболелась.

— Почти пришли, — Лера указала на крытый павильон без окон, издалека напоминавший здоровенную шайбу. — Как думаешь, сколько процентов выжмешь?

— Не больше семидесяти, — твёрдо решил я, вспоминая слова Михайлова.

Я не боялся боли, которую причинит испытание, я всерьёз опасался того, на что способен мой организм. Не хочу давать им даже малейшей надежды, что я — Мессия. Мне совершенно не по душе роль жертвенного животного. Если бы только я чётко понимал, что нужно сделать…

Когда мы подходили к черным, непрозрачным дверям, из них вышел мужчина странной наружности. Одетый совершенно не по погоде, будто полярник: толстая куртка с множеством карманов, замотанный до носа шарф и маска, поднятая сейчас на лоб. Его глаза застыли в вечном прищуре, и сейчас эти глаза смотрели на меня.

Мужчина ускорил шаг и, когда мы поравнялись, вытянул руку в толстой перчатке, собираясь схватить меня, но Лера опередила его, сильным шлепком отбросив руку незнакомца.

— Держи дистанцию, бес!

Он непонимающе уставился на неё, снова повернулся ко мне, окинув взглядом.

— Меня гонит Великий Шквал, — беззлобно сообщил незнакомец. — Ветер знает тебя, молодой Аронов, но он не пробовал твоей плоти.

Чудная фраза отозвалась в воспоминаниях Фёдора. Подобные речи я слышал от гостя отца, но так и не понял значения. И всё же, незнакомец чего-то ждал. Валерия оставалась напряжена, как струна, она видит в нём угрозу. Ну а что вижу я? Я лишь чую сильный запах воска и вишни, будто он ароматические свечи по карманам рассовал. Вспоминай… Что там отец ему отвечал?

— Шквал в моем сердце не утихает. Пусть не уймётся и в твоём, — церемонно произнёс я, протягивая руку.

Раскрыв глаза в удивлении, незнакомец стянул перчатку, и стало ясно, откуда запах — это мазь, которой он жирно намазал обмороженную руку. Сдавив мою ладонь, незнакомец с жаром произнёс.

— Ты не брезгуешь печати Сеятеля! Об этом узнают, ветер разнесёт весть.

Оставив на моей ладони липкую жижу, он вернул перчатку на место и стремительно двинулся прочь.

— И что это было?