Наследник для шейха
Шрифт:
От всего этого действа веет какой-то наигранной помпезностью. Тот же Аяз мне показался куда более простым в общении, чем эта вот женщина, явно купающаяся в лучах собственной власти.
– Ну что же, дорогая невестка, как ты себя чувствуешь? – наконец задает вопрос шейха, дождавшись, пока слуга нальет ей в высокий бокал воды и отойдет в сторону.
Второй мужчина зеркалит движения первого.
– Все хорошо, спасибо, – отвечаю, отпив воды, в горле сразу же пересыхает, а вот есть совершенно не хочется. У меня будто
Новоиспеченная свекровь берет приборы и аккуратно отрезает ножом кусочек какого-то блюда, скорее напоминающего шедевр кулинарного искусства в мизерной порции.
– Если у тебя что-то болит или хочется поговорить, я готова как женщина выслушать тебя, дорогая невестка, все же мы женщины, и каждая проходила через свою первую боль.
Застываю на месте. У меня все жилы будто натягиваются настолько, что позвоночник болеть начинает.
О таком я бы могла поговорить с собственной мамой, и то… вряд ли решилась бы обсуждать настолько личные вещи, которые являются интимной тайной, происходящей между мужчиной и женщиной…
В университете у нас девчонки часто обсуждали своих парней и в этом плане тоже, мы смеялись, сидя в кафешке за пиццей, и в принципе ничего такого не было в тех разговорах о пикантных деталях, вернее, я не воспринимала это как-то отрицательно, а вот сейчас… Все же девчонки молодые, веселые, и в том щебетании не было ничего оскорбительного…
Но сейчас, когда совершенно чужая, высокомерная женщина пытается влезть в постель к собственному пасынку…
Это мне претит. Буквально заставляет кровь вскипеть в венах. Напрягаюсь до боли в висках. Неожиданно шейха кажется мне самой настоящей королевской коброй, которая, распушив капюшон и раскрыв пасть, только и ждет верного случая, чтобы впиться и впрыснуть свой смертельный яд.
Мне хочется ответить резко, жестко, обрубить желание мачехи Аяза совать свой длинный нос не в свое дело, но какие-то внутренние звоночки… останавливают.
Интуиция срабатывает, запрещая мне конфликтовать с этой особой с первого дня… Я-то уйду, а вот Каролине потом с этим жить, хорошо, если не выживать.
Поэтому я растягиваю губы в улыбке, надеюсь не вымученной, и отдаю дань традиции, отвечая:
– Благодарю, шейха, все хорошо… Я рада, что обрела в этом доме женщину, к которой могу прийти со своими вопросами и проблемами…
Мозина раздвигает очерченные губы в улыбке, демонстрируя идеальный ряд фарфоровых зубов.
– Хорошо, что мой пасынок не был с тобой резким, хотя крови было много, как по мне…
Вздрагиваю. Чуть не выронив вилку, которую только что взяла со стола, чтобы создать видимость трапезы.
– Что?! – не успеваю удержать свой язык, и вопрос слетает с губ.
– Ну как же… дорогая невестка… ты забыла о традиции? – приподнимает бровь в изумлении, которое мне сейчас кажется наигранным.
Я
– Не смущайся, дорогая невестка, – иначе интерпретирует мою реакцию женщина, – девственность – это дар, который девушка оставляет на супружеском ложе, а простыня является свидетельством того, что невеста была невинна. Слуги принесли мне золотую шкатулку с окровавленной простыней, чтобы я была свидетелем чистоты невестки дома Макадумов…
От этих слов у меня мурашки по спине. И, возможно, где-то это традиция, но…
Чисто внутренне у меня просто срабатывает инстинкт. Хочется вскочить и заорать, что никто не смел смотреть на то, что принадлежит двоим…
Но одергиваю себя. Вспоминаю о традициях, когда мужчина лично вытаскивал простыню после секса с женой и спускался к столу, продолжать пир, бросая атрибут, свидетельствующий, что невеста стала женой, так сказать, на обозрение…
Умом все понимаю, но душой… это все чуждо и страшно… что вот эта вот чопорная, сухая женщина разглядывала мою кровь…
К счастью, я не успеваю ничего ответить. К нам выходят служанки и меняют блюда, я же выдыхаю немного, беру свои чувства под контроль.
Это не твоя жизнь, Мелина. Не твоя…
Поэтому не оступись. Не соверши ошибок…
Благо пауза помогает и шейха меняет тему, отпивает из бокала воду и пристально на меня смотрит, будто хочет пробраться в голову и понять, о чем именно я думаю.
– Каролина, – обращается ко мне по имени сестры, что режет слух.
– Да, шейха, – отвечаю, стараясь вновь придать лицу доброжелательности, которую не испытываю.
– Я хочу, чтобы между нами не было никакого недопонимания, милая, – вновь улыбается, и хотя жемчужные ровные зубы женщины совсем не похожи на клыки, мне опять чудится, что кобра пасть раззявила.
– Благодарю, шейха, – вновь отвечаю односложно.
– Можешь называть меня Мозиной. Мы – женщины Макадум – должны быть сплочены, ведь теперь мы семья…
Выдает так тепло, что, наоборот, кажется, что прямо сейчас мне говорят, что нужно быть настороже.
– Конечно, Мозина…
– Ты быстро учишься, Каролина. Я рада, – отмечает мою сговорчивость.
Говорит как-то странно. У меня от нее мороз по коже идет, страх затапливает. Я пока не понимаю, что именно из себя представляет шейха…
Двоякое впечатление. Но то, что эта женщина опасна, я чувствую, просто пока не понимаю, защищает она интересы своей семьи, пытаясь понять, кто именно вошел в дом, или же преследует свой личный интерес…
– Благодарю, я буду стараться, – отвечаю так, как ответила бы Каролина…
Шейха кивает.
– Отлично. Ты только пришла в этот дом, Каролина, и я надеюсь, что станешь прилежной невесткой… достойной женой моего горячо любимого пасынка…