Наследник для шейха
Шрифт:
Делает многозначительную паузу. Будто говорящую, что если не оправдаю, то она мне лично голову оторвет…
Как-то так это воспринимаю…
– По всем вопросам можешь обращаться ко мне, спрашивать, советоваться, я стану тебе соратницей и союзницей, Каролина, если и ты откроешь свое сердце перед нашим домом…
– Обязательно, – отвечаю улыбнувшись, еще и киваю.
Быть с этой женщиной союзницами или нет – решать Каролине, а я… не хочу сестре усложнять жизнь в этом дворце с первых дней, вступая в войну со свекровью. Только потому,
Скажем так, внешне мы с близняшкой – дубли друг друга, но внутренне…
Возможно, у Кары есть шанс действительно стать хорошей подругой и соратницей Мозины.
– Если будут вопросы, все что угодно, обращайся, Аяз – сложный мужчина… Своенравный…
Что-то в ее словах меня напрягает. Но я подавляю в себе желание задать вопрос.
– Обязательно, – вновь отвечаю со смирением, которого совершенно не испытываю.
– Я рада, что мы друг друга поняли, – вновь улыбка вызывает озноб по телу.
Дальше разговор сходит на нет, а обед заканчивается. Нам приносят чашечки ароматного терпкого кофе, и шейха попивает его, внимательно разглядывая меня поверх чашки.
Я не могу понять этого взгляда, не могу понять, враг передо мной или просто женщина, которая действительно хочет наладить контакт с невесткой и предлагает помощь.
Наконец шейха отпускает меня, а я выхожу из ее палат и иду вперед. Мне нестерпимо не хватает воздуха.
Я чувствую себя букашкой, запутавшейся в паутине, и единственное, чего я сейчас хочу, – это вырваться из ситуации, в которую попала.
Меня встречает служанка и провожает в мою спальню. Я не разговариваю с девушкой, лишь дежурно улыбаюсь. На сердце у меня тяжелее с каждой секундой.
Наконец, оказавшись в комнате, я закрываю дверь и буквально валюсь на кровать. Меня накрывает истерикой. Я плачу, прикусываю губу, чтобы мои рыдания не были слышны.
Вся эта ситуация безумно давит, и страшно… страшно от того, что может в любой момент произойти…
– Мамочка… мамочка, забери меня…
Выдыхаю тяжко. Рыдаю, как в детстве, когда сбивала коленки и мама обрабатывала ранки перекисью, успокаивала, обнимала…
Только девочка выросла, и проблемы стали неподъемными. Меня знобить начинает. Может, даже температура поднимается. У меня пару раз такое было от переживаний.
– Ты справишься, Мелина, все будет хорошо… – шепчу одними губами, беззвучно, и не замечаю, как уплываю в тяжелый сон без сновидений…
Глава 14
Просыпаюсь от того, что кто-то по моему лицу рукой водит, приятно так, нежно, будто стирая следы от слез…
У меня от соли, наверное, реснички слиплись, поэтому я с трудом разлепляю веки и замираю, когда склонившегося надо мной Аяза вижу. В полумраке комнаты тени падают на его лицо, придавая шейху какую-то воинственную агрессивную таинственность.
Он сейчас действительно напоминает какого-то варвара из сказок, рассматривает меня молча, скользит
– Ты плакала…
Выговаривает совершенно спокойно. Мне кажется, это даже не вопрос. Шейх просто озвучивает данность.
– Я…
Хочу ответить что-то, но голос хрипит, а Аяз накрывает мои губы пальцами, всматривается в лицо.
– Ты плакала.
Проговаривает с нажимом, и я понимаю, что шейху врать нельзя. Он же предупреждал, судя по всему, этот мужчина чувствует ложь и… вопрос времени, когда он меня раскроет, ведь я не смогу… просто не смогу, смотря ему в глаза, изображать другую…
У меня сердце разрывается, больно на него смотреть, больно ощущать ласку его руки и в глаза смотреть – такие манящие, блестящие, медовые…
– Почему? Кто тебя обидел, Джамиля?
Вопрос шейха таит в себе опасность. Я чувствую это в интонациях. Так странно. Я ведь практически не знаю этого мужчину… своего первого мужчину… который сделал меня женщиной, но… сердцем чувствую его и понимаю, что за обманчивым спокойствием шейха скрывается резкий нрав…
– Я хочу услышать имя. Кто?!
Его глаза прищуриваются, большой палец продолжает ласкать мою скулу, словно вытирая следы… и до меня доходит, что, возможно, у меня косметика вся смазалась и потекла, но… я своим видом явно не отпугиваю шейха.
Наоборот, в его глазах вновь вспыхивает голод, подушечки пальцев скользят по моей щеке и убирают в сторону волосы, слегка играют с прядями, пропуская их сквозь пальцы.
Страшно становится ему лгать. С каждой секундой все больше. Так как Аяз – проницательный мужчина, и еще… что-то в моей душе звенит надрывно, болюче, я не хочу ему лгать! Не хочу!
Эти чувства… Они ломают меня изнутри, корежат, и я смотрю в лицо шейха, а боль лишь усиливается, потому что он не мой, он чужой! Я не имею на этого мужчину никаких прав, но жгучие чувства поднимают голову в моей груди.
– Я не люблю повторять свои вопросы, – давит интонациями, неожиданно хватка в волосах становится чуть тяжелее, и шейх тянет меня на себя. Заставляет приподняться в кровати и практически упасть в его сильные руки.
Между нами вновь нет расстояния. Опускаю свои дрожащие руки на его могучую грудную клетку и чувствую, как сильно бьется сердце.
Нельзя ему лгать, нельзя! – кричит внутренний голос, и я понимаю, что не могу сказать правду, но… в какой-то мере могу попытаться открыть свое сердце.
– Джамиля…
Выдыхает с предупреждением. И голос у него становится тихим. С рокочущими нотками, которые бывают у зверя, что сжимает в своих лапах трепетную глупую лань.
Слезы вновь срываются и катятся по щекам, когда я выдыхаю свою правду:
– Я просто… очень хочу домой…
Всматривается в мои глаза, а я губу прикусываю. Не знаю, как именно воспримет мои слова шейх, возможно, я прямо сейчас наношу оскорбление его важной персоне, но… поделать ничего не могу.