Наследник для шейха
Шрифт:
Аяз внимательно наблюдает за мной, на нем только штаны, широкая грудная клетка обнажена.
Мне от всего, что вижу, хочется поскорее в обморок упасть или вовсе развернуться и бежать, но сердечко в груди колотится быстро-быстро, отбивая сумасшедший ритм.
Я делаю глубокий вдох, и ноги сами меня несут в центр комнаты, я застываю под тяжелым взглядом шейха. По его лицу бегают тени от освещения и придают мужчине какую-то зловещую красоту. Я понять не могу, что именно сейчас испытываю, но… у меня в животе
Молчание все длится и длится. Аяз не подгоняет меня, лишь его глаза следят за мной, за каждым моим жестом, шагом, и этот его взгляд… он тяжелый, давящий, но, с другой стороны… он заставляет меня почувствовать себя желанной, дикой, привлекательной, красивой настолько, что голова кружится…
Потому что я чувствую, как именно на меня реагирует шейх, как тяжело поднимается и опускается его грудная клетка.
Он жаждет меня. Хочет. Это читается в воздухе, который тяжелеет, становится горячее.
Шейх щелкает пальцем и, кажется, встроенная умная система поднимает громкость музыки, меняет ее, сейчас в мотиве явно слышны барабаны, которые зовут меня вступить в этот дикий и эротичный танец…
Я умею танцевать восточные танцы. Одним из указаний отца было водить меня заниматься именно на это направление, и я, сколько себя помню, столько и ходила в школу балета, где кроме, конечно же, восточных танцев изучала также другие, но…
Сейчас от меня требуют исполнения belly dance, который мы с сестрой умеем танцевать.
И вот сейчас я прикрываю на мгновение глаза, отстраняюсь от всего, что меня окружает, от мужчины, который наблюдает за мной будто хищник, притаившийся в саванне.
Я делаю одно легкое движение бедрами, будто приноравливаюсь к музыке, к звукам, сразу же следует другое движение, резкое, четкое, которое подхватывают монетки у меня на поясе.
Восточный мотив усиливается, мелодия закручивается, и я отпускаю себя, отдаюсь танцу, просто выпускаю все свои эмоции, отпускаю свой страх.
Танец всегда меня успокаивал, всегда давал возможность высказаться, вот и сейчас мое тело двигается в свободном и только ему известном ритме, который подстегивают барабаны.
Я танцую так, словно в последний раз, мне нужно выпустить все свои эмоции, и я отдаюсь этому мотиву.
Монетки звенят все сильнее, подхватывают ритм бедер, которые выписывают восьмерки в танце, отбивают резкие удары, сердце заходится в скачке, каком-то сумасшедшем ритме, я пускаю волны, делаю резкие повороты, отдаюсь мелодии и буквально вскрикиваю, когда сильные руки ловят меня, останавливая движение, пальцы шейха вплетаются в мои волосы, заставляют откинуть голову, изогнуться в руках мужчины.
Наши глаза сталкиваются, схлестываются,
Мы замираем. Я чувствую, как быстро поднимается его грудная клетка, почти как моя, словно мы бежали и мой зверь настиг меня…
– Кто ты? – Неожиданный вопрос, который заставляет меня почти чувств лишиться, вопрос, который будто подсечка, и я бы упала, если бы не висела в руках шейха. – Откуда? – продолжает добивать меня вопросами Аяз, а я смотрю на него широко распахнутыми глазами и боюсь ответить, боюсь дышать…
Мне кажется, что я застыла над пропастью, что прямо сейчас шейх раскроет подмену. Я не смогла с ним продержаться и полутора дней, но… в следующую секунду в его голосе появляется мягкость:
– Ты просто невероятная… Джамиля…
Выдыхает и накрывает мои дрожащие губы, впивается в них, сминает, пьет мой страх, забирает дыхание, и в следующую секунду меня в воздух подбрасывает, когда Аяз поднимает на руки и несет в сторону кровати.
Я знаю, что именно дальше произойдет, но страшнее то, что я жажду этого…
Каждой клеточкой, своей душой, телом, всем своим существом я жажду принадлежать этому мужчине…
Но вместе с тем я боюсь здесь остаться, боюсь замереть в этом чертовом мгновении, боюсь, что меня затащит на самое дно болота…
В какой-то момент, когда шейх оставляет мои губы, то ли потому, что сам того хочет, то ли потому, что я уворачиваюсь от поцелуя, но Аяз смотрит мне в глаза, и я понимаю, что должна собраться, должна сказать, потому что я не выживу в этой лжи, не смогу продолжать играть, уже не могу, мои сердце и душа рвутся на части.
– Ты обещал… – выговариваю едва слышно, когда мы с Аязом падаем на кровать и мощное тело шейха накрывает мое.
Замирает на мгновение, смотрит на меня, его глаза пылают, а лицо становится каменным. Я не знаю, о чем сейчас думает шейх, боюсь предположить… но я выговариваю быстро.
– Ты… обещал, что… дашь мне то, чего я так желаю…
Вскидывает брови. Явно шейх обескуражен моей прытью, но это, скорее всего, последний бросок утопающего, который пытается заглотить спасительный воздух.
– Чего же ты желаешь? – спрашивает, а я… я замираю под этим откровенным и полыхающим взглядом…
– Я бы хотела… хотела…
Теряюсь под взглядом шейха, боюсь произнести слово и тем самым навлечь на себя его гнев.
– Я… просто…
Вновь медлю, Аяз же неожиданно улыбается, вглядывается в мои глаза…
– Ты обещал… что я смогу…
И вновь не выговариваю слово «домой». Но, кажется, этого и не нужно. Шейх понимает меня без слов.
– Я помню, что сказал, Джамиля. У меня очень хорошая память, малышка. И я понимаю, что ты говоришь о традициях… и о слове, которое я всегда держу…