Наследник Фархада
Шрифт:
Сладострастно подвывая, разведчики с восторгом повалились в стожок и замерли ошеломленно, вдыхая ни с чем не сравнимый аромат скошенного разнотравья. Вот оно — счастье! Которое для всех и даром!
— Ох, мужики… — нарушил, наконец, блаженное молчание Колдин, — Вот вы как хотите, а Бог есть! И он нас любит!
— Вы чего это тут развалились? — раздался вдруг откуда-то сверху строгий голос, — Для вас, что ли, сено сгребали?
Все вздрогнули и, как по команде, задрали головы. Над ними нависла сонная морда тощей
— Хорош выступать, пейзанка! — дерзко хохотнул пошляк Лабус, — Чего невеселая такая? Не дрючит никто, что ль?
Рустам стиснул зубы. Ну не могло его восточное воспитание мириться с сальными шуточками в адрес женщины, не могло — и все тут. Так и не привык он за всю жизнь в России к подобным вещам. И он уже набрал воздуха, чтобы осадить зарвавшегося Лабуса, но амазонка и сама оказалась не промах.
— Дурак, — презрительно бросила она, сдвинув медные бровки, — Что, от этого веселятся здорово?
— Ну, а то ж! Что, не веришь? Хочешь, докажу? — веселился Лабус.
— Давай, докажи. Дрюкни мою кобылу разок — может, она повеселее свои копыта переставлять будет…
Взрыв общего хохота с головой накрыл незадачливого остряка. Ай да девка! Н-ну, молодец!
— Не извольте сердиться, сударыня! — проворковал галантный Сэм, поскребывая небритую шею, — Мы после себя все приведем в порядок в наилучшем виде, честное благородное!
— Смотрите, не курите в сене-то… — смягчилась амазонка.
— Не, мы не будем. А позвольте спросить: отчего это вы в такую рань путешествуете?
— Да какая рань-то? Пятый час уже. С фермы еду, ночная смена у меня там была…
— С фермы? — живо заинтересовались все, — Так это… Может, молочком угостите? Окажите помощь изнемогшим защитникам!
— Ну дак идите, да попросите — жалко, что ли?
— А далеко ли ферма-то, хозяйка? — все же настолько у девчонки был свежий крестьянский вид, что все остро ощутили нехватку плисовых штанов, гармони и картуза с лаковым козырьком.
— Ну… отсюда — километра три будет, — мотнула она головой, — Вон в ту сторону, по дороге.
А вот это был конкретный облом. Молоко — это, конечно, вещь, но топать за ним на разбитых копытах три километра… Да потом обратно столько же…
— М-да, — резюмировал Сэм, — Далековато… А может, вы это… Лошадку нам свою одолжите, а?
— Да щ-щас, — кивнула девчонка, — С разгону. Буду я вам мою Катьку доверять… Она кроме меня и не признает никого. Что с вами делать-то? Вот же свалились вы на мою голову… — она размотала низко надвинутый платок, откинула его на плечи и полыхнула вдруг такой блестящей медью пушистых волос, такой пронзительной синью шалых глаз, что у Рустама перехватило дыхание и сладко заныло в груди.
— Ладно, —
— Эт мы мигом! — возликовал Сэм, — Мужики, освобождайте фляги в темпе! Рустам, чего тормозишь? Флягу давай, говорят!
А что — Рустам? Не надо было Рустаму никакого молока, только побыла бы она здесь еще хоть минутку…
— Так, всю тару собрали? — Сэм деловито нанизывал фляги на ремень толстой гирляндой, — Леха, остаешься за меня! Я к вашим услугам, сударыня! Где прикажете разместиться — спереди, сзади?..
— Шустрый какой! — усмехнулась девчонка, — Куда моей Катьке такого кабана таскать? Она у меня уже старенькая… — погладила кобылку по шее и вдруг улыбнулась Рустаму уголком губ: — Идем, парень. Ты, вроде, полегче будешь…
Изо всех сил стараясь сохранять невозмутимый вид, Рустам скинул экипировку, забрал у раздосадованного Сэма фляги и подошел к девчонке, отводя глаза.
— Сзади садиться?
— Сзади… Сумеешь залезть-то?
— Ага… — Рустам взлетел легко, как на крыльях. Сейчас он мог запросто взлететь хоть на Эверест.
— Ух ты! — весело удивилась девчонка, — Не городской, видать?
— Да вообще-то городской. Но мы на окраине города живем, у нас дом свой, хозяйство…
Развернув кобылку, девчонка направила ее неспешным шагом по проселочной дороге, пролегавшей через луг.
— А откуда сам будешь?
— Из Намангана. Это в Узбекистане город такой.
— А, знаю! У мамани пластинка такая есть: «В Намангане яблоки зреют ароматные…».
— «… На меня не смотришь ты — неприятно мне!», — со смехом подхватил Рустам, — Точно, есть такая песня…
— В Рязани служишь?
— Учусь, в училище.
— А, эти — попрыгунчики, да?
— Ну да, попрыгунчики… — нет, ну она просто прелесть, что за девчонка.
— Не свалишься там? — заботливо поинтересовалась она.
— Да ничего, нормально, спасибо…
— Ну-ка… — и, легко подхватив Рустама за тощие ляжки, она основательно, по-хозяйски придвинула его ближе к себе, — Нормально так?
— Ага, нормально… — Рустам с трудом восстановил сбившееся дыхание.
— Лапы не распускай, смотри, — с ненатуральной строгостью предупредила амазонка, — А то враз слетишь у меня…
— Да не… Меня Рустам зовут, а тебя?
— Маша, — протянула она через плечо маленькую твердую ладошку.
Ладошка оказалась неожиданно горячей — словно Маша ее у печки грела. А еще Рустам готов был поклясться, что уже знал ее имя за секунду до того, как она его назвала. Ну, конечно же, только так ее и можно было назвать.