Наследник Хаоса
Шрифт:
— Некогда ждать, долг зовёт, — я отсалютовал, галантно склонился перед барышней и, получив от неё лучезарную улыбку, покинул помещение.
Пора было переходить ко второму этапу плана.
Можно было попробоватьтелепортироваться к отмеченному дому, но Печать Хаоса до сих пор вела себя хаотично, и я не решился рисковать. Если скакну куда-то не туда — не в тот мир или время — будет слишком обидно. Так что ехать решили на скоростных поездах с двумя пересадками. А до станции вызвалась подвезти Линнея.
Эта залихватская гонщица домчит с ветерком и не поморщится.
Детали обговаривали
— То ограбление, на одной из вылазок, это всё враньё.
И хоть голос оставался ровным, чувство стыда проскользнуло едва уловимо.
— Мы тогда не грабили, это журналисты раздули. Скорее всего, по указке бывшего ректора.
Линн бросила отрывистый взгляд через зеркало заднего вида.
— Не все журналисты плохие, — миролюбиво вставил он, — но некоторые самые настоящие продажные шлюхи. Когда меня приняли в Герои, я сам себе поклялся завязать с любым криминалом. Меня приняли в банду с малолетства через старшего брата, и я был на побегушках. Ничего особенного, просто что-то куда-то отнести, записку, указания. Или забрать. Где-то что-то подслушать. А потом всё стало серьёзней. Записки превратились в посылки, подслушивания в подбрасывание чёрных меток и запрещёнки. Я не хотел этим заниматься, но мать работала на двух работах: мыла полы в школе и убиралась в мясном цеху. А мы с братом помогали как могли. Пока он не сел.
Грейсон замолчал, потупил взгляд.
— Я знал, что меня ждёт та же участь, но уже потерял любую возможность соскочить с крючка. Крутись или сдохни. Главарь банды плотно держал меня за яйца, угрожая, что с братом в тюрьме может случиться всякое. И мне нужно быть послушным и исполнять то, что от меня требуется. Меня это очень угнетало. И лет в тринадцать я понял, что либо приму правила игры, став полноценным членом банды, либо они сольют меня и забудут, как звали, когда запахнет жареным. И так я стал старшим на районе.
Он задрал рукав и показал метку. Татуировку. Символ своей банды.
— Почему не сведёшь её? — спросила Линн, глядя на него через зеркало заднего вида.
— Пусть остаётся. Как напоминание. Кем я был. Чтобы не иметь иллюзий о прошлом и никогда не возвращаться туда.
И он задрал рукав другой руки. Там была набита кошка — символ Школы.
— А это, чтобы помнить, кем я стал. И я не променяю то, что имею, на дурные делишки из прошлого, за которое мне стыдно. Так что ни я, ни ребята со мной в команде не грабили тот чёртов банк. Нас подставили, выставили в дурном свете за то, что задавал неудобные вопросы ректору. Благо с новым проблем нет. Чёткий мужик.
Я протянул Грейсону руку.
— Стоило сказать раньше, но… Добро пожаловать в команду отщепенцев, друг.
— Отщепенцев? — усмехнулся он.
— Тех, кто любит задавать неудобные вопросы, жаждет правды и защищает своих.
Он ответил на рукопожатие с энтузиазмом: хлопнул по ладони и сжал чуть ли не до хруста. Без пафосных ответов, без подхалимства и напускной радости. Сдержано и по-деловому. И хоть Шен до сих пор испытывал некоторое чувство тревоги и неловкости в компании Грейсона, со слегка нервной улыбкой произнёс: «Аминь!».
Весь путь занял несколько
Дом, на который указал кристалл, оказался трёхэтажным. На первом этаже располагался захудалый клуб, возле которого сидел попрошайка. Перевёрнутая урна, окурки, лужа неопознанного происхождения и запахи подворотни… Всё это будто выбило меня в иную реальность. В этом мире я до сих пор не видел ничего настолько неприятного, что решил, будто он сказочный.
Грейсон положил руку мне на плечо и усмехнулся.
— В твоём мире такого не бывает?
— Ещё как бывает. Просто не думал, что так бывает и здесь.
— Чужой газон всегда зеленее, да?
— Не то чтобы… Просто я пока не так много видел здесь. А что встречалось — было куда приятнее этого.
— Дайте мелочишки, — прокряхтел мужик и протянул грязную перебинтованную тряпкой морщинистую руку. — Вижу, вы при деньгах. Не пожалейте для старика…
И я инстинктивно потянулся к карманам брюк, как иногда делал в прошлой жизни, видя подобных персонажей. Не то чтобы подавал всегда, но завалявшиеся копейки не жалел.
Грейсон перехватил мою руку и произнёс:
— Уматывай, леший. А то получишь так, что этой рукой больше ни одной монетки попросить не сможешь. Мы здесь не для того, чтобы на такое отребье время тратить.
На это бомж разразился проклятьями, плюнул нам под ноги и поковылял за угол.
— Информатор. Или точнее — грязная крыса. Спившийся, или ещё что похуже. Продаст и мать, и отца, и детей, если бы они у него были.
— Как ты понял?
— Метка на руке, над ладонью, на запястье. Он перебинтовал не рану, а наколку.
— И что теперь?
— Настучит про нас. Теперь точно, и со всем усердием. Но оно нам на руку. Вместо того чтобы разглядывать, он разозлился и усвистал. Ничего толкового он никому не расскажет. И слушать его возмущения никто усердно не станет.
Мы вошли в заведение. В лицо ударил резкий запах алкоголя, некачественного фритюра, немытых тел и свежей рвоты. В углу стояла женщина с тряпкой и замывала казус, произошедший с одним из посетителей.
— Шеф, да я нормальный. Я ещё о-го-го, ну не выгоняй… — щебетал мужичок, в заношенной куртке, которого чуть ли не за шкирку тащил здоровяк-охранник.
— М-м-м! — Грейсон вдохнул полной грудью и прошептал. — Запах родных трущоб. Будто домой вернулся!
Мы сели за самый затенённый столик. Следовало осмотреться, понять, где находятся Таника и Эрик. Возможно, они жили наверху, над баром, но вход в здание был только один. Лестница в углу намекала, что постояльцы могли пройти только отсюда. По всем признакам это была гостиница для тех, кто не брезговал насладиться всем местным колоритом.
Здесь могли и накормить, и напоить, и развлечь. Шест в противоположном углу зала намекал, что периодически здесь происходит «культурная» программа.