Наследник пепла. Книга I
Шрифт:
— Смотрите-ка, какие негодяи! — высказался Голицын, видимо, забыв, что за его спиной стоит Глеб Иванович с блокнотом наперевес. — Ведь, если бы не некоторые, мы бы ещё пару тысяч лет спокойно жили.
— Знаете, — совершенно спокойным тоном ответил ему на это Василий Михайлович, — я не сторонник этого мнения. И как раз собирался рассказать о другой теории. И, если вы помолчите, то вполне сможете её услышать, Николай Фёдорович, — вместе с этими словами он сделал знак рукой, чтобы мажор закрыл рот, а я отметил, что у историка, оказывается, есть характер. — Всё дело в том, что одним-единственным ритуалом добиться таких результатов
Соловьёв оглядел нас с таким видом, словно решал, следует ли нам рассказывать остальное или нет. А вот лично я оказался заинтригован. Нет, конечно, я кое-что знал и про ритуал мятежного Каина, и про то, что наша империя пала первой. Но вот про ответственность за появление демонов в нашем мире в принципе, я не слышал.
— Так вот, в связи с некоторыми данными, — продолжал тем временем Василий Михайлович, — складывается впечатление, что демоны с той стороны тоже вели какие-то изыскания, которые оказались весьма успешны. То есть, возможно, они лишь воспользовались ритуалом для того, чтобы установить постоянно действующий прорыв. А я напомню, что за прошедшие триста лет они смогли сделать уже два постоянно действующих прорыва. И постоянно открывают временные по так называемому поясу напряжённости.
— Бред! — Голицын вскочил со своего места, и его лицо исказила гримаса неприятия. — Ересь! Всё, что вы несёте, это полная чушь!
— Обоснуйте свои слова, курсант Голицын, — по-прежнему спокойно произнёс Соловьёв, чуть ли не с улыбкой глядя на бесящегося мажора.
— Легко! — Николай говорил громко, иногда брызгал слюной и всегда помогал словам руками. — Все демоны — тупые, голодные твари! У них нет разума, это все знают! Они не могут чего-то задумывать, вести изыскания, заниматься наукой! Они — монстры, которые могут только жрать и пить кровь! А вы нам тут внушаете, что они изобрели что-то такое, из-за чего смогли прорваться в наш мир! Бред, чушь и ересь! Просто вы хотите выгородить этих — краснокосых, — последнее слово он практически выплюнул.
Я бросил случайный взгляд на Костю и увидел, что тот весь кривится от слов Голицына. И вспомнил, как тот его задел в самый первый день. Ничего себе, насколько злопамятный наш новый друг. Даже желваки ходят и кулаки сжимаются! Эх, Николай, умеешь ты находить себе врагов. Как и я.
— Если бы дело было только в тохарах, возможно, я бы и мог принять вашу точку зрения, — было видно, что Василию Михайловичу неприятно вести беседу с Голицыным, но он в первую очередь был преподавателям. — Но как вы тогда объясните Балканский прорыв? Вот у нас по стечению обстоятельств в аудитории находится Радмила Зорич, которая прибыла из Сербии. Может быть, она нам подскажет, какой ритуал проводили у них накануне прорыва? Или было ли вообще что-то подобное?
— Откуда я знаю? — ответила Радмила, предварительно встав. — Ни дед, ни отец ничего подобного не рассказывали. А дед и в принципе уже ничего не расскажет. Он погиб при том прорыве.
— Да что могут рассказать трусы? — скривился Голицын, который, в отличие от
Я буквально видел, как вскипела Зорич. У неё даже глаза налились кровью, а в воздухе явно запахло озоном.
— Я бы на тебя посмотрела, мальчишка, когда бы под твоим окном стоял легион демонов, — сквозь зубы прорычала она. — Ты бы свои обосраные штанишки в кулачке до самой границы нёс, подлец.
Я, скорее, почувствовал, нежели увидел, как Вяземский покинул своё место и приблизился к Голицыну. Судя по всему, он тоже решил закончить эту перепалку. Но я не мог оставить всё на этой ноте, поэтому тоже встал и обратился к мажору.
— А подскажи мне, племянник генерала особо приближённого к Её Императорскому Величеству, каков процент беженцев среди свободных защитников Стены? — поинтересовался я холодным, но ровным тоном, но Николай только насупился. — Нет? Так я тебе скажу, и Василий Михайлович с Глебом Ивановичем не дадут мне соврать! Больше половины! А знаешь почему? — В целом, я уже был готов к драке, поэтому особо не сдерживался в эмоциях. — Опять нет? А потому, что они видели, что творят демоны. Вторая же половина — это каторжники. Внимание, вопрос: кто защищает твою родину и кто из нас ещё трус?
Тут уже пришёл черёд Голицына вскипеть и вскочить, опираясь руками на стол. Но его моментально осадил Вяземский, показав головой, чтобы не рыпался.
— Мы! — я ткнул себя в грудь. — Именно мы сдерживаем натиск и держимся из последних сил, пока в место прорыва не подоспеют регулярные соединения армии. Это мы развеиваем по ветру прах этих тварей! Так что заткнись и не говори о том, чего не знаешь!
— Да я тебя!.. — начал было Николай, но я его перебил.
— Ты на Стене был?! Сколько там прожил?! А демонов видел?! Скольких убил? — я уже забыл, где нахожусь, перед моим внутренним взором снова выстроились легионы демонов, готовящиеся прорвать нашу оборону. — Сядь и закрой рот!
В аудитории повисла тишина. А в моих ушах наоборот усилились и не стихали звуки битвы. Именно поэтому я не слышал слов Соловьёва, когда он через пару минут всё-таки решился продолжить говорить.
Он пытался как-то успокоить нас, но мне было не до того. Затем он говорил про систему общества, про отличие дворян и родовичей, про военную аристократию и про что-то ещё.
А перед моим внутренним взором легионы демонов превращались в труху. Друзья и товарищи умирали, падая со Стены, пронзённые когтями тварей, или просто потому, что больше не могли переносить суровые будни каторжников.
Я даже не сразу осознал, что мои руки до сих пор сжаты в кулаки. Под ними на парте появились чёрные проплешины. Кажется, я едва не допустил неконтролируемый всплеск силы. Постепенно успокаиваясь, я принялся разжимать ладони. И тут понял, что в правой зажато нечто тёплое, если не сказать горячее.
Повернув ладонь к глазам, я аккуратно отогнул пальцы и увидел крохотную птичку. Малюсенького рарога, похожего на тех, из которых сплёл магическую сеть на тесте.
«Ого! — подумал я, моментально забыв обо всём остальном. — Надо постараться продержать её, как можно дольше, чтобы она не развеялась! Хм, какая симпатичная и такая кроха!»