Наследник семейного проклятья
Шрифт:
– Мамочка, я тоже рада тебя видеть, – выговорила Дарья и, пошла к лестнице. – Роза, пошли за мной. – Роза последовала за матерью. У них обоих были по два чемодана.
– Как только я могла воспитать такую дрянь! – прошипела Элеонора и прошла в кухню.
Дарья и Роза поднялись на второй этаж, и там был просторный круглый зал. В нем было девять дверей. На каждой двери висела табличка с их именами (для каждого была определенная спальня). Между дверьми было десять окон в полный человеческий рост. Золотые узоры на дверях смотрелись очень красиво, и когда смотришь на всю эту красоту, кажется, что ты не в старинном поместье под Петербургом, а в волшебном
– Слишком вычурно, – промычала Роза и пошла к двери, на которой висела табличка с ее именем.
Дарья завороженно смотрела на этот зал. Она подошла к круглому дивану в центре зала села на диван.
Резко все оборвалось. Она перестала о чем-либо думать и больше не видела ничего – только темноту.
– Мам, мам проснись! – послышался взволнованный голос дочери во тьме.
Она с трудом подняла тяжелые веки и увидела смазанное, не четкое изображение реальности.
Она лежала в своей кровати. На краю кровати сидела Элеонора со счастливым выражение лица. Возле нее, на противоположенном краю кровати сидела Роза. У нее-то было испуганное лицо и было видно, что она плакала.
Сама комната была в форме восьмиугольника. Кровать Дарьи тоже была круглой, как и все в этой комнате. Стоял стол и шкаф из массива красного дерева. Потолок был в форме купола, а в центре висела роскошная люстра, как в том зале. Окна были во весь человеческий рост и были в форме арок. Из окон бил солнечный свет, который придавал бежевым стенам и полотку с золотыми узорами и картинам уличных художников Франции неописуемой красоты и роскоши.
Она лежала, укрытая мягким пуховым одеялом и пыталась придумать хоть одну фразу, чтобы сказав ее, не выглядеть нелепо. Роза, когда умер Алексей, поплакала, полгода и успокоилась, а Дарья каждое утро просыпалась с мыслями о том, что единственный человек, которого она любила больше никогда не обнимет ее, не поцелует и не скажет, как сильно любит ее. При жизни он каждый день – утром и перед сном всегда повторял «Я люблю тебя!» И она знала, что он говорит всегда искренне, она чувствовала ту любовь, которую несли его слова.
– Что со мной случилось? – спросила Дарья. Получилось как-то излишне театрально. И ей самой стало не по себе.
– А ты не помнишь? – огрызнулась Элеонора. – Ты своего ребенка чуть до сердечного приступа не довела!
Да, голос у нее, как у лягушки – подумала Дарья.
– Мам, ты сознание потеряла. Прямо на том диване. А еще у тебя кровь из носа шла.
– Так, вот почему у меня голова закружилась! – выговорила Дарья совсем уж не естественно.
– Кстати, а где твой дурной муженек? – с сильным желанием сделать дочери гадко, спросила Элеонора. Она думала, что он бросил их, и хотела поковырять больную рану дочери.
– Он умер год назад, – ответила Дарья, сглотнув подступающий к горлу ком. Она почувствовала, что сейчас слезы посыплются градом, но все-таки сдержала их.
– Так ему и надо! – воскликнула Элеонора и пулей выбежала из спальни Дарьи.
ДАРЬЯ
Она лежала и изредка вытирала слезы, вспоминая тот ужасный и роковой день, когда случилось ужасное – умер ее муж. Она лежала и вспоминала, как стояла у могилы, как не прекращала плакать, и как думала, что не сможет жить без него. В тот день в ее голове не редко мелькала мысль – а не убить ли себя? Она продумывала, как все сделать менее болезненно, но когда она уже пришла домой и увидела
Потом в голову начали лезть отрывки из памяти про нашу свадьбу. Я вспоминала свое платье, кристально белое, пышное, будто усыпанное мелкими лепестками красных роз. Я вспоминала его смокинг, который он одел после трех дней неустанных уговоров. Я помню, как все нас поздравляли, а мать… мать прервала церемонию бракосочетания своими словами о том, что мы не проживем вместе и трех месяцев, что она перестанет считать меня своей дочерью, если я выйду за него. Это сейчас я вспоминаю это с легкой насмешкой, а тогда у меня случилось ужасная истерика.
После его смерти я долго не могла прийти в себя. Я больше не думала о суициде, я не могла поверить в то, что его больше нет. Я ждала его с работы, я готовила ему ужин, я гладила его рубашки. Вскоре Роза втайне от меня записала меня к психотерапевту. Я пришла в ярость, когда она сказала мне о том, что мне надо идти к психотерапевту. Но я все же пошла. И должна признать, мне это помогло.
ВАРВАРА
Этим утром все было как всегда – холодный душ, кофе, без сахара или капли молока, и выборы наряда для похода на работу. А работала она, Варвара Стрельцова, в Санкт-Петербургской галерее живописи. Ломая все стереотипы, она никогда не позволяла завязывать волосы в тугой хвост, никогда не повторялась в одежде. У нее черные короткие волосы, зеленые глаза, не большие губы, низкого роста, среднего телосложения. Практически вся обувь у нее на высоких каблуках. Сегодня она надела черные брюки, белую блузку и черный жакет. Ноги у нее были в черных туфлях на высоком каблуке.
Она вышла из хорошенького двухэтажного дома белого цвета к своей желто-черной машине, которая стояла возле высоких ворот. Варвара села за руль и поехала на работу – в город (живет-то она под Санкт-Петербургом). Она работает арт-критиком, то есть она могла быть экскурсоводом, могла читать лекции, а могла оценивать разные предметы живописи. Платят не очень много, но она еще и дает консультации по живописи, оценивает мелкие предметы живописного искусства через интернет. Ее мать, которая живет в Риме, всегда хотела, чтобы ее дочь занялась более «земной» работой. Она мечтала, что ее Варечка пойдет учиться на экономиста или на психолога. На экономике она сразу же поставила крест – она не понимала математику с раннего детства.
Парковка возле галереи была пустой. Но она всегда парковалась на своем месте. Она считала верхом наглости, и несобранности парковаться, где попало.
В фойе ее ждал мужчина средних лет, с темными волосами и в черном, немного помятом, костюме. На руке виднелись дешевые часы.
– Здрасте, Варвара Дмитриевна, – четко произнес он.
Она прошла мимо него, не поздоровавшись. Зачем? Он всего лишь один из экскурсоводов, которые водят по галерее всяких надоедливых школьников. Не то, что она. Она-то водит по галерее только важных персон.
Варвара сразу зашла в кабинет Виктора Ерошина – ее непосредственного начальника. Кабинет был весь в коричневых и темно-зеленых тонах. На стене возле стола Ерошина висела голова оленя. Как рассказывал сам Виктор Сергеевич, этого оленя он застрелил сам, в лесу, ночью.
Ерошин сидел за столом и завороженно смотрел в монитор компьютера. Она же поставила сумку на кресло напротив ерошинского стола и подошла к стеллажу со старыми книгами. Там, на самой верхней полке лежал белый ноутбук. Она взяла его. Это был ее ноутбук.