Наследник Йотухейма
Шрифт:
– Гарантии Бога Вранья! – пробурчала Сигюн в подушку. – Я не так глупа, как Братство Двергов!
Локи хрюкнул, растеряв весь подавленный настрой, и машинально коснулся кончиком языка уголка верхней губы, где особенно жестко прошлась игла разъяренного гномьего кузнеца и оставила глубокий, неприятный и крепкий стежок.
Так у популярной азгардской поговорки «не верь бастарду, не верь ётуну!» появилась третья часть.
«Не верь колдуну».
– Хочешь сказать, что добьёшься моей любви и нежного обожания?
– Хочу сказать, что упаси меня небо от твоей любви – ты не знаешь меры
– Вот так поворот! – рассмеялся Локи. – Разумеется, тебе виднее, что творится в моей голове.
– Ты со мной ходишь, беседы во-о-одишь… – Сигюн сладко потянулась. – Надо же, как просто оказалось тебя разговорить.
– Я развлекаюсь, – закатил глаза Локи, – Надо же встряхнуть эту толпу овец…
– И ты знаешь тысячи иных способов, но выбрал меня! – зевнула девушка. – Глаза слипаются… Спокойной ночи, Локи! Полог опустить не забудь!
– Ох, жаль, он не железный… – Локи еще немного посидел, растирая шею и казавшиеся отекшими виски. Когда Сигюн, наконец, провалилась в сон, Локи покинул ее комнату.
Закрыв дверь в своей темной, прохладной спальне, Локи прислонился к створкам спиной. Принц опустил голову и снова медленно кончиками пальцев помассировал голову. Не стоило так срываться при Сигюн. Ни при ком никогда не стоило – ещё ни разу это не пошло на пользу. Но с Сигюн точно надо быть осторожнее.
Со вздохом, Локи отпустил многострадальную голову и проследовал к тяжелой, дубовой кровати под темно-зеленым покрывалом. Ложе принца было куда больше, чем у Сигюн, и гораздо более мягким. На кровати лежало полдюжины пухлых, не менее нежных, чем кошачий бок, подушек. Локи обожал свою кровать за возможность провалиться в неё, как в гнездо из пуха, завернуться в одеяла, обложиться подушками и спать в этом коконе из неги, распахнув все окна. Обычно принц оставлял себе только небольшую щелочку для дыхания или высовывал из-под одеяла свой длинный нос.
Приближаясь к кровати, Локи на ходу стаскивал с себя одежду, изящными взмахами руки отправляя её в гардеробную комнату. Он улегся на кровать полностью обнаженным, закрыл глаза. Локи тяжело вздыхал и кусал и так уже ставшие ярко-алыми губы: Сигюн упрямо не шла у него из головы.
Его не отпускала мысль о том, что в его жене, несмотря на всё её демонстративное сочувствие и попытки разделить тяжкое бремя возникших уз, было что-то неуловимо подставное. Весь её милый, пухлый, уютный, любезный вид упрямо навевал у принца мысли о расписных ширмах, какими обычно прикрывали бардак или треснувшие стены в помещениях. Локи пытался настроиться и считать ауру улыбающейся и открыто смотрящей на него своими серыми глазищами девицы, но ничего не мог понять. Ни во время разговора, ни в танце, ни даже когда она крепко спала и была доступна для любого ментального воздействия. Взгляд будто упирался в кирпичную стену, не показывая ничего подозрительного, хотя внутренний голос и орал дурниной о том, что что-то с ней не так.
«Однако», – подумал Локи, и тут же озабоченность на его лице сменилась непривычно одобрительной улыбкой, – «однако танцевать с ней довольно приятно».
Принц вытянул длинную
«А у неё кожа цветом как масло. И светится золотом от свечного пламени. И ладони мягкие. И губы», – пронеслось в голове. Локи, не отдавая себе отчета, провел пальцами одной руки по внутренней стороне кисти другой, пытаясь вспомнить, как это было в танце. Когда Сигюн взяла его за руку. Коснулся щеки, вспоминая легкий, шутливый поцелуй. Ощущение показалось простым и знакомым, но пробирающим до глубины души.
Локи закрыл глаза, перебирая в памяти всё, что мог отнести к касаниям. Это же точно было что-то совсем первобытное, что-то необходимое просто по факту самой сути жизни.
Ставни приоткрытых окон покачались от ветра, зашуршали по полу потревоженные шторы. Струйка прохладного воздуха ворвалась в комнату, коснулась кожи принца. Тот быстро сел от осенившей его мысли, будто ужаленный.
– Дошло, – прошептал Локи, щелчком пальцев зажигая свечу на прикроватном столике и поднеся к ней чуть замерзшую ладонь. Тепло пламени мягко и обволакивающе коснулось его руки, отогревая и расслабляя каждую клеточку в кисти.
Прикосновение к коже Сигюн ощущалось так же.
Глава №3
Неведение
Вопросит и ответит
умный всегда,
коль слыть хочет сведущим;
должен один
знать, а не двое, —
у трех все проведают.
Старшая Эдда. Речи Высокого
Дворец правящего ванахеймского семейства Ноатун содрогался от ударов в стены каменных глыб и бронебойных заклинаний. Стены чертога скрипели, трещали, обрушивались мелкой каменной крошкой в бурлящее море, когда снаряды попадали в цель. Прекрасное здание, сотворенное из чистого, тщательно отшлифованного гранита и прозрачного хрусталя, превращалось в руины.
– Принцесса, – обратился к Фригг капитан дворцовой стражи. Юная девушка, до этого стоявшая в толпе женщин и детей в главном зале, самом укрепленном месте Ноатуна, обернулась и в который раз невольно содрогнулась от того, во что Один и его соратники превращали её подданных и родной дом. Щеку некогда красавца капитана теперь пересекал глубокий, рваный шрам – до самого удлиненного эльфийского уха. Доспехи воина в некоторых местах были пробиты насквозь, из плеча торчал обломок стрелы. Сам капитан всеми силами старался сфокусировать взгляд на прекрасной леди, которую ему было велено защищать до последнего.
Прекрасной леди, чье благородное упрямство и казавшийся невинным и остроумным отказ, стали причинами погрома, смертей и пожарищ в Альвхейме и Ванахейме. Кто же мог знать, что Один и его свита окажутся такими жестокими, фанатичными варварами?
– Вы очень страдаете, капитан? – отбросила Фригг косу, – может, вы позволите вам помочь?
– Сейчас не самое подходящее для этого время, госпожа, – ответил капитан, поморщившись, когда тонкие пальцы принцессы коснулись древка стрелы, – вы всем поможете, если сохраните свою жизнь. Я прошу вас выйти через черный вход в сады.