Наследник
Шрифт:
«Телефон! – мелькнула мысль. – Как же я забыл про телефон! Эти гады позвонили снизу…»
Тело послушно взметнулось в воздух, левая рука перехватила нацеленный в грудь автомат, дернула вверх, пальцы правой клинком врезались в хрустнувшее под ударом горло. Мертвый гвардеец падал, Каргин, стиснув зубы, рвал оружие из сведенных судорогой пальцев, а через площадку мчались уже фигуры в пятнистом, грохотали башмаками, орали: «Бей! Бей!» – и что-то еще непонятное, на арабском, а может, на турецком.
Он не успел отнять «калашников», нажал на палец мертвеца, дал очередь, скосил двоих или троих, потом
Стул. Он сидит на стуле. Голова разламывается, не приподнять, руки и ноги не шевелятся. Кажется, привязаны…
Не стул – кресло: запястья и локти прикручены к подлокотникам, щиколотки – к массивным твердым ножкам. Не поднимая головы, Каргин чуть-чуть приоткрыл глаза. Так и есть, кресло. Тяжелое, дубовое… Видны упоры подлокотников из темного резного дерева да перехваченные веревкой руки. Еще – пол, глянцевый паркет, на котором застыли световые пятна. Прямоугольные, от оконной рамы… Значит, он не в пещере, а в одном из домов. Судя по креслу и роскошному паркету, в самом большом, президентском… Уже легче!
Веревки… Веревки – не проблема, думал он, мучительно пытаясь вспомнить что-то важное. И вспомнил.
Дима, Рудик! Двоих выручил, двоих потерял… Совсем потерял – не в плену они, не в заложниках, не спасти их, не выкупить у смерти! Эта мысль была мучительной – не привык Каргин терять доверившихся ему людей. Даже «гепардов», чья жизнь и всякая рана имели точную стоимость в долларах, франках и фунтах.
Балабина надо было взять, крутилось в голове, Балабина с Булатом, а не этих мальчишек! Василий бы не подкачал, глаза у него на затылке, а палец – на курке! Эти ублюдки наверху пошевелиться не успели бы, легли кверху лапами! Да и Булат не промах… Справились бы вчетвером с басурманами, одолели бы! Наверняка одолели бы! Но что сейчас терзаться и мучиться… Парни мертвы, и хоть все утесы золотом выложи, хоть миллиард по скалам разбросай, а сделанного не изменишь…
Сидя в кресле с гудящей головой, связанный и беспомощный, он познавал новую истину, новую мудрость, подсказанную отцом: деньги – прах, могущество и сила – тлен, ибо не купишь за них того единственного, что имеет цену и смысл – жизни человеческой. Даже надежды не купишь; надежда свойственна живым, и нет ей места в смерти.
Он скрипнул зубами, разлепил веки и с усилием поднял голову.
Большая комната, почти пустая. Справа – дверь, слева – окна, выходящие на веранду. Сбоку и сзади – камин с выступающими гранитными стенками и полкой белого мрамора, посередине – стол, и при нем пять кресел. Одно занято, и человек в нем знакомый…
Райхан Ягфаров. Глядит на Каргина тоскливым виноватым взглядом, мнет одну ладонь в другой.
– Вы очнулись, Алекс? Вы меня понимаете? Слышите?
Каргин постарался забыть о сверлящей боли в затылке. Здорово, однако, звезданули… Ну ничего, пройдет. Лишь мертвым никогда не исцелиться…
– Слышите меня? – повторил Райхан.
– Да.
– Мне разрешили встретиться с вами, пока… пока Дантазов работает с вашим приятелем. При условии, что я с места не двинусь, не буду к вам приближаться. – Ягфаров грустно покачал головой. – Я очень сожалею, Алекс… я даже не могу вам воды подать.
– Мне
– Сознает. Он был в ярости, но люди, подобные ему, умеют обуздывать чувства. Думаю, он вернется к прежнему плану, слегка его подкорректировав. Он очень хитроумен и сделает так, чтобы последствия были минимальны. Не забывайте, Алекс, он у власти половину века и пережил та-аких зубров! Сам зубр, но может прикинуться и лисой, и кроликом!
В затылке стрельнуло, и Каргин поморщился. Потом спросил:
– Что за план?
– Не могу сказать, меня не посвящали. Сейчас я уверен в одном: вас собирались уничтожить по дороге в Елэ-Сулар. Удивительно, что вы сюда доехали! Я был с президентом в тот момент, когда сообщили о вашем прибытии, и догадался, что он вас не ждет. Лицо его так изменилось… Но он еще владел собой, а приступ ярости случился, когда ваш друг послал ему подарок. Это… это…
Они были связаны, понял Каргин. Не Таймазов с Габбасовым, а президент с самозванным эмиром Копетдага! Интересно, кем приходился этот Вали Курбанову? Может быть, сыном, рожденным лет сорок назад, в хрущевскую эпоху, в тайне от первой супруги?
– Габбасов – отпрыск президента?
Ягфаров сделал жест отрицания.
– Нет, нет! Но очень близкий родич – сын его старшей сестры, умершей в конце семидесятых. Тут, на Востоке, кровные узы многое значат… Но не только они. Как я понимаю, Габбасов был главным претендентом на власть в Туране, истинным наследником. Наш президент не глуп и не желает сажать на трон ничтожеств, ни ловкого банкира, ни генерала, который пороха не нюхал. А вот Габбасов… Сам я с ним не встречался, но говорили, что он был сильной личностью. Жесток, решителен, религиозен, в меру умен…
Боль в голове успокоилась, и с каждой секундой силы возвращались к Каргину. Он посмотрел на гранитную стенку камина в трех шагах от кресла, на дверь и окна в частом переплете, и попытался представить, где минбаши Дантазов «работает» с Перфильевым. Дом большой, звуков не слышно, да и не станет Влад кричать… Плохо с этим Нукером-Дантазовым вышло! Хотелось до него добраться, а он вот первым успел!
– Алекс, вы слушаете меня? – раздался голос Ягфарова.
– Слушаю, Райхан, но не совсем понимаю. Вали, эмир Копетдага, был оппозиционером и мятежником, врагом существующей власти. Не очень подходящая фигура на президентский пост. Имидж не тот.
Ягфаров тонко усмехнулся.
– Я ведь говорил, что наш туран-баша хитер и опытен… Власть и оппозиция неразделимы, при всякой власти есть оппозиция, причем из многих противоборствующих сил. Ловкий правитель пестует свою оппозицию, подкармливает ее, делает сильнейшей, а потом бросает на истинных врагов, непримиримых и опасных. На тех же Воинов Аллаха, или Львов Ислама, или узбеков-инородцев, что окопались в городах на Амударье… И вот: был мятежник, стал герой! Туран-баша тоже герой, и народу приятно, когда два героя, молодой и старый, мирятся… – Ягфаров вздохнул и добавил: – Как Рустам с Сухрабом… Кроме того, приходилось мне слышать, что от Габбасова польза уже сейчас была: охранял он в горах какой-то важный военный объект.