Наследник
Шрифт:
Включились счетчики боезапаса, на обзорном экране вспыхнули красные маркеры. Глядя на них, Каргин подавил искушение всадить одну ракету в бункер, а другую – в ангар. Это было бы зряшным делом; бункер лишь тряхнет, а что до ангара, то третьей машины он там не увидел. Похоже, Влад-таки прав – припрятали.
Всплыв над землей, «Шмели» неторопливо заскользили вниз, держась дружной парой: машина Перфильева слева от машины Каргина и почти вплотную к ней, метрах в трех. Батареи молчали, дистанция для их калибра была великовата, но танки, взревев моторами, двинулись с горы, подминая широкими траками кустарник. Башня одного из них повернулась,
Они прошли над дном котловины, изрытым ямами, засыпанным щебнем и камнями покрупней, однако не слишком большими, чтобы являться препятствием для «косилок». Грохнул второй разрыв, туча пыли взметнулась в воздух, «Шмель» Каргина покачнулся в ударной волне. Танки медленно ползли к траншеям с засевшими в них гвардейцами, и на обзорном экране было видно, как шевелятся раструбы гранатометов и мелькают рядом с ними каски. Дно котловины стало приподниматься, переходя в пологий склон, но «Шмели» не изменили направления, плыли все так же на максимальной высоте, метрах в двух над каменистой почвой. Со стороны казалось, что они вот-вот прибавят скорость и ринутся в атаку, ударив прямо в центр противника. До распадка или мелкого оврага, лежащего правей машины Каргина, было уже рукой подать.
– Маневр, – негромко произнес он, и обе «косилки», разом повернувшись и до предела сбросив высоту, юркнули в овраг. Эта впадина на склоне была широкой и неглубокой, зато без крупных камней; форма ее напоминала изогнутую саблю, вложенную в ножны колючего кустарника. Каргин представлял, что видится сейчас стрелкам на батареях: колпаки кабин, быстро мелькающие среди кустов, и, возможно, борт Перфильева. Они разошлись, и машина Влада двигалась теперь метрах в десяти левее, прикрывая его от правофлангового огня.
Заговорили пушки, и мир наполнился грохотом взрывов и свистом таранивших воздух осколков. Секунды понадобились Каргину, чтобы понять: снаряды ложатся все ближе, словно полет их направляет незримая рука. С той скалы у леса их, разумеется, видели, хотя еще не догадались, в чем план атаки – можно было из оврага выскочить и повернуть к траншеям, или подбить ракетами «Челленджеры», или обстрелять батарею с дальней дистанции. В общем, существовали варианты. Но скоро их не будет, если корректировщик огня дельный офицер – сообразит, куда нацелились «косилки».
Взяв штурвал на себя, Каргин увеличил скорость, и его машина стремительно прыгнула вверх. Повинуясь быстрым движениям пальцев, отметка целеуказателя накрыла скалу с фигурками на ней, и тут же «Шмель» тряхнуло – пошла ракета. Не дожидаясь результатов, Каргин опять прижался к земле, через секунду снова выпрыгнул, готовый послать второй снаряд, и рядом, прикрывая его от осколков, взмыла машина Перфильева. Стрелять, однако, не пришлось: огненный гриб вздымался над скалой, и кружились в воздухе пылающие ветви сосен.
– Первая кровь, – раздался в шлемофоне голос Влада.
– Ты как?
– Нормально. Стучит по броне, но пробоин нет.
Распадок кончился у сгоревшей сосны, оба «Шмеля» скользнули мимо, и тут же обгоревший ствол, руины танка, камни и земля взлетели, словно подброшенные чудовищным ударом снизу. «Челленджер», сто двадцатый калибр, мелькнуло у Каргина в голове. Под прикрытием дымного облака он проскочил до груды камней, вывороченных каким-то давним мощным взрывом, промчался
До поры, до времени, подумал Каргин, разящей стрелой всплывая над кустами. Все же прорвались, подобрались! Три орудия маячили прямо перед ним, пальцы лежали на гашетках пулеметов, а слева заходил на батарею Перфильев. На какой-то миг, ничтожный и почти неуловимый, он прислушался, всмотрелся в картинку на экране: девять человек, кто к пушке припал, кто к земле, кто вопит и мечется, не зная, где искать спасения, кто кулаком грозит… Потом рявкнули четыре пулемета, его и Перфильева, и на батарее воцарилась тишина. Жизнь зреет девять месяцев, мелькнула мысль, а отобрать ее можно за мгновения…
Один из вертолетов начал снижаться – видно, хотели рассмотреть подробности.
– Расходимся, – скомандовал Каргин. – Бронеходки твои.
– Прродай перрсам оррудия! – рявкнуло в ответ.
– Прродай аррабам танки!
Они неслись над склоном словно копья Одина, брошенные рукой безжалостного божества.
– Прродай аррабам верртолеты!
– А перрсам прродай стингеры!
Скорость – сто сорок километров, рекорд для пересеченной местности. Расстояние до траншей Каргин покрыл за двенадцать секунд.
– Прродай по самой высокой цене!
– Когда задет пррестиж, денег не считают!
В траншеях опомнились, зашевелились, вскинули стволы. Машина Каргина припала на миг к горному склону будто барс перед прыжком, слева, справа и вверху лопнули вспышки разрывов, забарабанили осколки по броне, но он уже всплывал над вражеской позицией, строчил из пушки и пулеметов, сек стальным дождем людей и землю, оружие и ящики с гранатами. Крики, предсмертный хрип, разинутые рты, фонтаны пламени, а в воздухе – поднятый взрывами щебень и рой осколков… Гвардеец в окровавленном комбинезоне вылез из окопа, помчался к лесу, вскидывая руки – то ли грозил, то ли молил о пощаде. Упал, когда пулеметная очередь перечеркнула спину. Другие тоже падали и застывали в вечной немоте – теплые, полные крови, но уже не живые.
– Бойня, – бормотал Каргин, вдавливая гашетки пулеметов, – пусть бойня, пусть так… За Рудика! И за Димку!
Он бросил взгляд на счетчики боезапаса, отметил, что осталось меньше половины, и посмотрел на обзорный экран. Оба «Челленджера» стояли; один, с развороченной башней, горел, над другим курился сизый дымок, и через раскрытые люки лезли люди. Враги! – поправил себя Каргин. А враг не только не имеет имени, но даже облика людского; враг лишь мишень, что подлежит уничтожению. Он понимал, что этот вывод ошибочен, что всех рожала мать, что каждый сидел на отцовских коленях, ласкал детей, жену, которые о нем заплачут, но эти мысли были фантомом, никак не связанным с реальностью. Во всяком случае, здесь и сейчас.