Наследники Че Гевары
Шрифт:
На полевых работах применяется и ручной труд — в тех же объемах, что в бывшем СССР и нынешних постсоветских странах. Мы наблюдали за тем, как высаживали рассаду крестьяне и подростки-школьники. Бросались в глаза слаженные коллективные действия вообще характерные для рисоводческих хозяйств с их сложным агрономическим циклом. Сами поля выглядели ухоженно и впечатляли налаженной системой ирригации. Ближе к горам, ввиду заморозков, корейцы умудрялись закутывать в целлофан каждую свежепосаженную грядку капусты. Маринованная капуста — «кимчхи» — выступает здесь обязательным блюдом и фактическим заменителем хлеба (на этажах новых панельных домов Пхеньяна ставят специальные чаны для этого маринада). В то же время никто в Корее не слышал
Наряду с обычным животноводством, корейцы разводят змей — для изготовления традиционных настоек и лекарственных препаратов. Множество этих рептилий украшает бутылки на прилавках местных магазинов и также служит доходной статьей национального экспорта.
Села Народной Кореи представляют собой целые вереницы стандартных домиков из дерева и бетона. Они выглядят небогато, но на них не лежит чудовищная печать разрухи и запустения, характерная для постсоветской деревни. Вместо руин коровников, вместо заброшенных хат здесь идет деятельная хозяйственная жизнь. Эти деревни полны людей, в том числе молодежи — они явно не стали обычным для нас заповедником покинутых стариков. Их жители отличаются от горожан своим внешним видом (в той же мере, что и сельское население бывшего СССР), хотя точно так же не обращают особого внимания на иностранцев. По слухам, в показушных кооперативах КНДР есть даже компьютеры. Навряд ли это говорит о действительном процветании местного села, однако ясно — сейчас здесь и близко нет никакого голода. Больше того: аграрный комплекс этой бедной, задавленной экономической блокадой страны выглядит куда предпочтительней нашей провинции, дотла разоренной неолиберализмом.
Здоровый вид большинства корейцев бросается в глаза при первом взгляде на жителей этой страны. Редкая красота — или, вернее, «утренняя свежесть» здешних женщин, имеет в своей основе общее физическое воспитание, отсутствие косметики и обязательный запрет на курение табака. Тем неприятней почти поголовное увлечение куревом среди мужского населения КНДР. Клубы табачного дыма — пожалуй, самое негативное впечатление Народной Кореи. С ним позволяет мириться разве что избавленный от автомобильных выхлопов воздух. У истоков этой привычки нечаянно стал Ким Чен Ир, публично демонстрировавший свои привычки заядлого курильщика. Впоследствии он официально отказался от сигарет, а власти КНДР попытались начать борьбу с массовым табакокурением. К сожалению, мы не заметили ее результатов. Хотя известные слова руководителя Кима верно замечают: «В XXI веке существует три типа дураков — те, кто курит, те, кто не любит музыку, и те, кто не умеет работать на компьютерах».
Система корейского здравоохранения внешне напоминает свой советский прототип. Нам приходилось видеть городскую больницу, куда подъезжали «скорые» и шли обычные пациенты. Она была очень похожа на наш отечественный районный медцентр. Двое солдат вносили в нее зубоврачебное кресло вполне современного вида — его почему-то привезли на весьма дорогом такси. Лечение в Народной Корее остается полностью бесплатным, хотя в стране наблюдается дефицит медикаментов. Местная медицина использует целый ряд традиционных методик, делая заметный акцент на фитотерапии. В аптеках Пхеньяна полно препаратов на основе женьшеня, а также лимонника, элеутерокока и прочих дальневосточных растений.
Тем не менее, главным фактором здравоохранения остается всеобщая физическая подготовка корейцев. Она прививается с детства, в многочисленных спорт-секциях, на школьных занятиях физкультурой — в рамках подготовки к военному всеобучу. На предприятиях КНДР
Главный культ этой страны — культ детей. Справедливо будет отметить: он имеет место и в южнокорейском обществе, с неизбежной поправкой на реалии капитализма. Детям КНДР позволено многое или почти все. Сами они отличаются непосредственностью и живым характером. Большие группы детей и подростков, взявшись за руки, — эта привычка нередко сохраняется на всю жизнь, — шумно носятся по пхеньянским улицам, распевая кореизованные «Катюшу» и «Подмосковные вечера». «Носатые» иностранцы — местный аналог словечка «гринго»; эта часть тела европейцев считается уродством у плосконосых жителей Кореи, — служат для них предметом здорового смеха.
Мы шли по одной из центральных улиц, заставленной особняками бывших посольств бывших социалистических стран. Десятки малышей в красных галстуках и синих костюмах гурьбой бежали навстречу — то ли в школу, то ли в один из пионерских дворцов. Они сжимали в руках чехлы музыкальных инструментов, папки с нотами, спортивные обручи и мячи. Один из пионеров задержался, чтобы посмотреть на нас, раскатал по лицу улыбку, щелкнул себя по носу и побежал дальше. Эти дети не будут просить у вас жвачку, как мои сверстники конца 80-х годов.
Многие недоумевают, куда девается эта раскованность примерно к двадцати годам, когда корейцы превращаются в дисциплинированных, сдержанных членов своих обществ. Не берусь говорить за незнакомый мне Юг, но полноценное, настоящее детство маленьких граждан КНДР служит диалектической предпосылкой к их полноценной зрелости. Оно позволяет вовремя взрослеть. Быть адекватными более чем серьезному положению, в котором находится сейчас их родина.
Именно дети лучше всего выражают собой культурное чудо народной Кореи. Эта страна делает упор на культурном развитии своих маленьких граждан. Она почти не уступает в этом почившему СССР, и, пожалуй, превосходит его опыт в некоторых специфических моментах.
Всеобщее музыкальное образование бьет по ушам обилием мажорных и минорных звуков. Нас заверяли: музыкальный инструмент — от гитары и до баяна, будет лучшим подарком любой корейской семье. Выезжая домой, корейские дипломаты непременно стараются прихватить с собой пианино. Звуки живой музыки звучат в самых неожиданных местах. Проходя мимо жилого дома, я принял его за музыкальную школу — аккорды и гаммы раздавались из разных окон и на разных инструментах, а где-то на заднем фоне приятно звучала песня. Корейцы поют много, умело, с большой душой, и по разным поводам. В отличие от привыкших к застольной песне украинцев, они умеют петь правильно. Граждане этой страны хорошо знают мировую музыкальную и оперную классику. Их современная эстрада приятно удивляет ритмикой и мелодичностью — в ней есть что-то от нашего поп-фолка 70-х годов. Она не так уж сильно идеологизирована и пользуется неподдельной популярностью среди населения.
На выходные и праздники в парках Пхеньяна выступает множество самодеятельных коллективов. Мне удалось заснять поразительную реакцию публики — от молодежи и до глубоких стариков. Эти люди толпой окружили играющий ансамбль, и, усевшись прямо на асфальт, с огромным вниманием слушали исполнителей. Нигде, даже в концертных залах, я не видел такого серьезного отношения к музыке. При этом солисты вели себя просто — они выходили к людям, и начинали петь вместе с ними. Здесь не было звездного жлобства наших эстрадных примадонн.