Наследники по прямой. Книга первая.
Шрифт:
– Идём к Сухаревке, ещё что-то покажу.
– Яша…
– Идём, идём! Скоро стемнеет, будет совсем весело. О, трамвай. Успеем?
Проехав несколько остановок, они спрыгнули с подножки - вернее, спрыгнул Гурьев, а Ирина свалилась ему прямо в руки. Он поставил девушку на землю и взял за руку, как первоклашку:
– Это, между прочим, заколдованное место. Без всяких шуток.
– Ну, перестань, - Ирина нахмурилась, но, глядя в серьёзное, торжественное лицо Гура, не выдержала и прыснула.
– Вы напрасно веселитесь, барышня, - грозно произнёс Гурьев, и у Ирины даже слегка засосало под ложечкой.
– Вон там, наверху, - он указал подбородком на Сухаревку, чей шпиль возвышался прямо над ними, - располагалась обсерватория моего тёзки
– Кто такой этот Брюс?
– О!
– Гурьев назидательно поднял вверх указательный палец. Ирина снова рассмеялась.
– Стыдно, барышня. Величайший учёный колдун петровской эпохи Яков Вилимович Брюс, поэт, полководец, дипломат, алхимик, астролог и прочая, и прочая, - что же, вам, выходит, неизвестен? Ага. Так вот, барышня, имейте ввиду: в выходные мы отправимся с вами в Глинки, в имение графа, и я покажу вам тот самый пруд, на котором Яков Вилимович, заморозив воду в середине июня, устроил каток для гостей. А ещё я покажу вам розовый куст, который никогда не цветёт - не потому, что климат ему не нравится, а потому, что это никакой не куст, а заколдованный юноша, имевший несчастье приударить за дочкой графа-чародея. Готовьтесь.
100
Яков Вилимович Брюс (англ. Jacob (James) Daniel Bruce, 1669 или 1670, Москва - 19 (30) апреля 1735, усадьба Глинки, (ныне Щелковский район Московской области) - российский государственный деятель, военный и учёный, один из ближайших сповижников Петра I, представитель знатного шотландского рода Брюсов. Предки Я. Брюса с 1647 жили в России.Участвовал в Крымских (1687, 1689) и в Азовских (1695, 1696) походах Петра I, участвовал в становлении русской артиллерии во время Северной войны, за командование русской артиллерией в Полтавской битве 1709 был удостоен ордена Андрея Первозванного. В 1714 обвинен в хищении казны и освобожден от наказания личным указанием Петра I. В 1716 привлечен к составлению воинского артикула, а с 1717 он назначен сенатором и президентом Берг- и Мануфактур-коллегий. В 1721 Брюс получил титул графа Российской Империи. Генерал-фельдмаршал (1726). В том же году подал в отставку и целиком посвятил себя науке. Брюс был одним из образованнейших людей России, естествоиспытателем и астрономом, и владел крупнейшей библиотекой, насчитывавшей около 1500 томов, почти исключительно научно-технического и справочного содержания. В 1696 году им была составлена "Карта земель от Москвы до Малой Азии". В 1702 открыл первую в России обсерваторию при Навигацкой школе в Москве. Школа помещалась в Сухаревой башне, построенной в 1695 и сильно контрастировавшей с архитектурой патриархальной Москвы. Возможно, поэтому, народная молва приписывала Брюсу славу чернокнижника и чародея. Брюс свободно владел шестью европейскими языками, а его "кабинет курьезных вещей" был единственным в своем роде в России и после смерти Брюса влился в кунсткамеру Академии наук. Участвовал в закладке Санкт-Петербурга 16 мая 1703г. Является автором зодиакальной радиально-кольцевой планировки Москвы. Составитель и издатель справочно-астрологического "Брюсова календаря".
– Боже ты мой, да откуда же ты всего этого набрался?!
– Слушал и смотрел. Это познавательно. Брюс, между прочим, был каким-то образом связан с Мальтийским орденом. Впрочем, это не удивительно: он ведь шотландец.
– А при чём тут шотландцы?!
– Понятно, - вздохнул Гурьев.
– Начинать ликвидацию исторической безграмотности следует со времён царя Гороха. Но это позже. А знаете ли вы, барышня, какой девиз красовался на гербе Брюса? Вижу, вижу, что не знаете. Fuimus. По-латыни - "Мы были". Как ты думаешь -
– Что?! Кто - мы?! Почему - были?!
– Вот это нам и предстоит разгадать. Как и другую, куда более важную загадку: какое отношение имеет Брюс к моей семье. Я давно собирался в бывшее имение съездить, теперь и повод нашёлся. Кстати говоря, это единственная усадьба в округе, которую не разграбили в гражданскую. Говорят, Брюс туда регулярно наведывается.
– Надеюсь, это чепуха.
– А я надеюсь, что вовсе даже наоборот. Занятно будет поболтать со стариком и узнать, как он сумел научиться сохранять своё тонкое тело, то бишь, как это называют дилетанты, "душу". Что скажешь?
– Ты серьёзно?!
– Вполне, - Гурьев заговорщически усмехнулся.
– Это всё глупости, что Брюс знался с чертями. Насколько я понимаю, он их гонял, то есть был экзорцистом, а не чернокнижником, что для стародавней публики не составляло ровным счётом никакой разницы.
– Но тебя-то почему вся эта мистика интересует?!
– Потому что в этом что-то есть, - неожиданно задумчиво произнёс Гурьев. И снова взял Ирину за руку: - Вперёд?
Ирина, в отчаянии замотав головой, взмолилась:
– Всё, я больше не могу… У меня сейчас расплавятся мозги и отвалятся ноги! Ты совсем не устал?!
– Нет, в общем. Но раз ты устала - давай присядем, - и Гурьев увлёк Ирину в сторону, туда, где под деревьями расположились несколько скамеек. Усевшись, Ирина в откинулась на спинку:
– Ужасно устала. Правда. Не сердись… Оставь что-нибудь на следующий раз, ладно?
– Ну, что ты. Я ещё ничего не рассказал.
– Да?! Ну, знаешь! По-моему, ты вполне в состоянии преподавать историю. В университете.
– Я подумаю об этом, - серьёзно кивнул Гурьев, пряча улыбку.
– Немного опасно преподавать историю. Она ведь ничему не учит. Литература - куда изящнее. Не так ли?
– Ужас, - Ирина вздохнула.
– Тебе, должно быть, очень скучно в школе, нет?
– Нет. Мне любопытно. Я, в общем-то, неплохо отношусь к людям. К ребятам, к учителям. Ну, в общем. Есть, конечно, отдельные персонажи, которые мне не слишком приятны. Но это эпизоды. И потом, в школе есть ты.
– Яшенька…
– Тебе трудно называть меня, как я прошу?
– Нет. Но… Тебе не нравится твоё имя?
– Просто все, кто мне дороги, зовут меня - Гур. И мне это нравится.
– Ладно. Хорошо. И я буду. А кто научил тебя… так целоваться?
– Как?
– Вот… так.
– Долгая история.
– Ну и ладно. Не говори, если не хочешь, - Ирина вздохнула. Ей очень хотелось его спросить, но, конечно же, не решилась.
Зато он сделал это сам:
– Были, Ириша. В ответ на твой невысказанный вопрос.
Это было сказано так… Без бахвальства, понятного и извинительного в его возрасте. Во всяком случае, Ирина была готова извинить ему это. И не только это. Но - так?! Она онемела.
– И?
– ревниво спросила, стараясь, чтобы прозвучало кокетливо. Она догадывалась уже, пусть и не очень твёрдо, что Гурьев понимает гораздо больше, чем следует понимать мальчику… юноше шестнадцати лет. Гораздо, гораздо больше. Просто не собиралась так уж легко сдаваться.
– Много?
– Нет. Дело не в количестве и не в разах, Ириша, - и, увидев, как она заливается краской, обнял её за плечи: - А ты?
– Что - я?
– изумилась Ирина, не делая, впрочем, никакой попытки высвободиться.
– Ты - была?
– Я?! Где?
– Не где, а с кем.
– Я? Ты хочешь… Ты имеешь ввиду… С мужчиной?!
– Нет, - Гурьев смотрел на неё без тени улыбки.
– С женщиной.
Ирина глядела на него, слыша, как пульс гулко стучит у неё в висках. А Гурьев засмеялся - тихо, ласково, совсем-совсем не обидно. И вдруг привлёк её к себе:
– Ты сама девчонка ещё, - с какой-то странной, невероятной нежностью проговорил Гурьев. Ну, не может, не может мальчик так чувствовать, ужаснулась Ирина. Так не бывает просто!
– Да тебе самой ещё впору за партой сидеть.