Наследники по прямой. Книга первая.

Давыдов Вадим

– Что случилось, Ирина Павловна?
– участливо спросила завуч.
– На вас лица нет. Вы же в девятой "А" вели, разве нет?

Ирина кивнула, продолжая писать в журнале. И вдруг, бросив карандаш, посмотрела на коллегу:

– Я, кажется… Я Гурьева выгнала, - выпалила Ирина.

Она уже предполагала, что реакция на её заявление будет достаточно резкой. Но - не такой.

– Гурьева?!?
– завуч, кажется, даже слегка отодвинулась вместе со стулом.

Ирина быстро-быстро закивала и уткнулась носом в платок.

– Не может быть, - завуч смотрела на Ирину так, словно перед ней сидела не

молоденькая учительница литературы, а некая неведомая науке зверушка.
– Гурьева?! Что произошло? Рассказывайте, рассказывайте!

– У него тетрадки не было, я… - Ирина поняла, что оправдания не имеют смысла, и умолкла на полуслове.

– А вас что, разве не предупредил Иван Корнеевич?
– удивилась завуч.

– О чём?!
– Ирине даже плакать расхотелось.

– Это же Гурьев, - завуч покачала головой и вдруг улыбнулась.
– Голубушка, это последний человек в нашей школе, с которым следует ссориться, тем более - по таким пустякам. А может, и не только в школе, - добавила она задумчиво. И доверительно наклонилась к Ирине.
– Не переживайте, Ирина Павловна. Гур… Гурьев, я думаю, всё понял правильно.

– Что?!
– ещё больше изумилась Ирина.

– Что вы погорячились. Яков никогда не пишет на уроках, только контрольные работы и сочинения. Это удивительный юноша, у вас ещё будет возможность в этом удостовериться.

– Вы хотите сказать?!

– Потрясающая, феноменальная память. Любую прочитанную книгу воспроизводит наизусть с любого места с точностью до запятой. Никогда не забывает ни одного слова из сказанного при нём. Никакая стенография не требуется.

– Как?!?

– Если бы кто-нибудь мог вразумительно на этот вопрос ответить, - завуч покачала головой и вздохнула.
– Я бы сама в жизни не поверила, если бы не имела возможность наблюдать всё своими собственными глазами на протяжении многих лет. И знаете, голубушка, - ведь не просто механически помнит. А… Удивительно. Удивительно!

– Как такое возможно?!
– потрясённо прошептала Ирина.
– Неужели?!

– Удивительный, просто удивительный молодой человек. Ну, и кроме этого… Одним словом, погорячились вы, дорогуша. Ну, ничего. Всё образуется.

– Вы так думаете?

– Абсолютно уверена, - снова улыбнулась завуч.

– И… что мне делать?

– Ничего, - завуч пожала плечами.
– Ничего, дорогая. Он всё сделает сам.

* * *

Гурьев вошёл в класс, где его тут же окружили ребята. Он уселся на парту, улыбнулся:

– Ну, как всё прошло?

– Гур!

– Ясно, - он кивнул и громко щёлкнул в воздухе пальцами, - словно выстрелил.
– Огромная просьба ко всем. Пожалуйста, никаких демонстраций и баталий. Вот совершенно. Договорились?

– Гур, да мы её…

– Нет.

– Ой, - тихо сказала Зина и прижала кулачки к заалевшим щекам.
– Ребята… Гур влюбился!

Группа восторженно взревела, а Гурьев обескураженно развёл руками и состроил обречённую мину - дескать, с кем не бывает.

* * *

Уроки закончились. Ирина вышла на школьное крыльцо и замерла, не зная, что делать дальше - на перилах прямо перед ней сидел Гурьев и задумчиво сжимал в зубах травинку. Увидев Ирину, он соскочил - нет, не соскочил, а как-то просто вдруг оказался на земле,

прямо перед ней. Травинка из его рта исчезла бесследно - Ирина готова была дать руку на отсечение, что не видела, как и когда это произошло:

– Я хотел попросить у вас прощения, Ирина Павловна. Пожалуйста, не сердитесь. Хорошо?

Ирина опешила. Он извинялся перед ней, как мудрый взрослый перед взбалмошным, капризным ребёнком. Конечно, я идиотка, подумала Ирина, но ведь не до такой же степени?!

– Вы не должны извиняться. А я на вас вовсе не сержусь. Это… недоразумение.

– Значит, оно уже улажено, - он кивнул.

– А ваши… друзья?
– осторожно наступила на зыбкую почву Ирина.
– Они с вами согласны?

– Конечно.

– А ты… А Вы, вообще, кто?
– Ирина вдруг смешалась.
– Я просто не понимаю…

– Я Гурьев.

– Это что, должность такая?
– Ирина почти непроизвольно улыбнулась.

– Так вышло, - Гурьев развёл руками и тоже улыбнулся.
– Можете говорить мне "ты", если вам хочется. Моё самолюбие совершено от этого не пострадает. Давайте сюда ваш портфель, он даже на вид тяжеленный.

– Вот ещё выду…

В следующий миг сильные и нежные мужские руки взяли её за локти. И опять Ирина не поняла, каким образом, - но портфель уже перекочевал к Гурьеву. Чувствуя, как неудержимо заливается краской, Ирина постаралась, как могла, поскорее отогнать от себя восхитительное, горячей волной по всему телу, чувство от прикосновения мужских рук. Сильных и нежных.

Ирина разглядывала его во все глаза. Какой высокий, подумала она. А ведь вырастет ещё, наверное. Что же это на нём за одежда?

Гурьев был одет действительно так… Шевиотовые тёмно-синие брюки, о стрелки на которых можно было шутя порезаться, начищенные до нестерпимого блеска туфли - или ботинки?
– Ирина не поняла; рубашка без ворота и куртка - кожаная, явно ужасно удобная - даже на вид, с прорезными простроченными карманами и странной, змееподобной металлической застёжкой. Кажется, это зовётся "молнией", вспомнила Ирина [99] . Как у лётчиков на фотоснимках в газете.

– Сколько тебе лет?
– удивляясь тому, как звучит её голос, спросила Ирина. И нахмурилась: не хватало ещё, чтобы этот мальчишка почувствовал. Мальчишка?

99

Застёжка-молния применялась в военной одежде уже во времена Великой войны 1914 - 1918 гг. В своё оправдание на обвинения в анахронизме отсылаю всех желающих в Интернет, из ресурсов которого это легко установить.

Он почувствовал, конечно же. И улыбнулся:

– Шестнадцать.

– Извини. Ты так разговариваешь…

– Как?
– он чуть наклонил голову набок.

– Как взрослый.

– Я взрослый.

Тон и выражение лица, с которым это было произнесено, не содержали даже самого крошечного намёка на двусмысленное толкование сказанного. Что это значит, Ирина даже не могла попытаться себе вообразить. Но что-то это, без сомнения, значило. Что-то важное.

– Спасибо, - снова улыбнулась Ирина.
– Портфель действительно ужасно тяжёлый. Почему тебя так зовут, Гурьев?