Наследники по прямой. Книга первая.

Давыдов Вадим

Она никогда не думает о себе, вздохнул Осоргин. Почти никогда. Или о нём, или о брате. О нас всех, о работе, о банке. И снова о нём, - все эти годы. И этот взгляд, - внутрь себя, и свет изнутри, такой свет! Заработав миллионы фунтов, каждый день находясь среди мужчин, которые… Она всё время думает о нём. Всё время. Конечно, если бы не он, ничего этого не было бы. И меня бы не было. Господи Иисусе, как ты посмел оставить её, мерзавец?!. Да, да, я знаю. Ты не мог поступить иначе. Ты уехал, чтобы защитить её, - и всех нас. Если бы не эта тряпка на троне сначала и не эта толпа вурдалаков в Кремле потом, у меня могла бы быть такая дочь, замирая от ярости, подумал Осоргин. Или такой сын! Толпа вурдалаков, русских и нерусских.

Ну-ну, - а разве не русские столетиями торговали русскими, словно скотом? Разве не русские жгли за это русских, вешая и швыряя на вилы грудных младенцев?! Мы сами себя ненавидим. Что же удивительного в том, что случилось с нами, если мы сами так ненавидим друг друга?! Это же он сказал тогда, - Всевышний рассеял евреев не за грехи прелюбодеяния и мздоимства, а за грех беспричинной ненависти. И с нами Он поступил так же, только рассеял лишь толику нас. Может быть, чтобы когда-нибудь собрать нас снова. Господи, пусть у него получится. Прости нас, Господи. Мы опомнимся. Мы опомнимся и передавим всю эту нечисть. Клянусь Тебе, Господи. Прости нас. Прости Россию, Господи!

* * *

– Невозможно, дорогая, - Эдуард Восьмой взялся пальцами за виски.
– Они найдут тысячу оправданий и поводов. Миллион отговорок. Понимаете, леди Рэйчел?

– А вы, милорд? Вы тоже будете искать отговорки?

– Вы же знаете, как я к вам отношусь.

– И я вас люблю, милорд, - просто сказала Рэйчел.
– Вы это тоже хорошо знаете. Но дело не в этом. Всё изменилось самым трагическим образом. Вы не можете больше кивать на правительство. Когда начнётся война, британцы будут ждать поступков и твёрдости не от правительства, которому уже мало кто верит. От Вас.

– Вы даже не представляете себе, о чём вы просите, миледи, - нервно вскинул голову король.
– Неужели вы думаете, они нам позволят?!

– Я верю, милорд, вы не станете никого спрашивать. Я - определённо не собираюсь.

– Рэйчел, дорогая…

– Меня сейчас абсолютно не интересуют крайне неотложные дела правительства. Я как раз очень даже хорошо представляю себе масштабы своей так называемой просьбы. Милорд, я прошу в действительности только об одном. Объявите вашу волю. Если британские джентльмены и настоящие мужчины, возглавляющие британскую нацию, желают и впредь оставаться мужчинами и джентльменами в глазах британских женщин, им придётся, наконец, научиться держать слово и выполнять обещания. И волю своего монарха. А кого и как они собираются при этом и для этого спасать - поляков, зулусов или евреев - мне всё равно. А если нет, - Рэйчел прищурилась, и Эдуард едва удержался, чтобы не поёжиться.
– Если нет, милорд, - мы вместе с Её Величеством сумеем позаботиться о том, чтобы британские женщины узнали, кому они доверили свои судьбы и будущее своих детей. И джентльменам не поздоровится. Поверьте, милорд, всё именно так и будет.

– Как вы собираетесь их заставить?! После Мюнхена, после…

– Я вам объясню, милорд.

Когда Рэйчел умолкла, Эдуард, сгорбившись, снова сжал пальцами виски.

– Сейчас?!
– простонал он.
– Леди Рэйчел, да после всего, что вы мне изложили?! Сейчас?! Сейчас они хотят…

– Именно сейчас, - голос Рэйчел наполнился звоном, от которого у короля возникло чувство, будто ему за шиворот вытряхнули мешок со льдом.
– Именно сейчас, потому что другого шанса у них не будет.

– Ну, хорошо. Вы хотя бы представляете себе…

– Отлично представляю. Мои люди работают над этой задачей уже почти месяц. И мы готовы.

– Готовы - к чему?!

– Встать на вашу защиту, милорд. Вы ведь не думаете, что я пытаюсь играть с вами?

– Нет, - вздохнул Эдуард.
– Конечно же, нет!

– Тогда вам тоже предстоит приготовиться.

– Вы думаете, это совещание будет достаточным поводом спровоцировать их выступление?

– Не

сомневаюсь ни одной секунды, милорд. Надо, с одной стороны, отобрать у них инициативу, а с другой - не позволить им догадаться об этом.

– И вы?

– Разумеется, я тоже.

– Подождите, Рэйчел. А что же Артур? Вы не собираетесь предупредить Глокстона?

– Артур давно предупрежден, милорд.

– Что?! И он не…

– Старина Артур не хуже меня понимает, в чём состоит истинная забота о вашей безопасности.

– Чёрт вас всех побери, - Эдуард закрыл глаза.

– Мой человек со всеми необходимыми бумагами, цифрами и выкладками будет у Глокстона, - Рэйчел посмотрела на изящные часики, инкрустированные изумрудами и бриллиантами, украшавшими её запястье, - через два часа. Если Вы окажете мне такую любезность и посидите над ними хотя бы до полуночи, то уже завтра сможете набросать тезисы для разговора с нашими рыцарями из Адмиралтейства. Я знаю, вы этого страшно не любите, но иначе нельзя. Вы должны быть во всеоружии, милорд. Я умоляю вас - ради вашей любви к Уоллис, ради вашего сына, ради нас всех. Пожалуйста, милорд. Вы не можете больше тянуть. Вы должны показать - вы король не только по крови. У нас у всех не осталось иного выхода.

– Леди Рэйчел, - Эдуард изумлённо покачал головой.
– Леди Рэйчел, вы понимаете, что мне придётся отправить правительство в отставку? И не только правительство, вероятно. Боже, что будет твориться в Палате общин!

– Да.

– И как вы это себе представляете?!

– Отлично представляю. На нашей стороне будут все здравомыслящие люди. И пресса.

– Ах, да, - король усмехнулся.
– Разумеется. И кого же вы видите в качестве премьера?

– Сэр Уинстон прекрасно справится с этими обязанностями.

– Вы с ума сошли, дорогая, - содрогнулся король.
– Этот буйвол станет орать на меня по каждому удобному и неудобному поводу. Кроме того, я ему не до конца доверяю. Если бы не ваше вмешательство, он со своими друзьями свалил бы меня тогда, в декабре тридцать шестого, не задумываясь!

– Сэр Уинстон - один из немногих политиков, способных менять свои взгляды. Не убеждения, а именно взгляды. Это крайне важно в нашей ситуации.

– Допустим. А как же его русофобия? Меня беспокоит этот его пунктик, леди Рэйчел. Его антибольшевизм - всего-навсего форма, суть же остаётся прежней чуть ли не с Крымской войны, которую он, кажется, не прочь перевоевать при удобном случае. Если нам предстоит сражаться плечом к плечу с русскими - а, насколько я понимаю, именно так и будет - нам это станет мешать. Очень сильно мешать, я полагаю.

– И всё-таки он единственный, на кого можно положиться. И он последовательный и непримиримый противник Гитлера. Признаться, его враждебность к России беспокоит и меня, хотя в последнее время мы многократно обсуждали это. И я должна сказать Вам, милорд, - влиять на сэра Уинстона сложно, но возможно. Он политик, который способен выслушать иное мнение. Да, его нелюбовь к России не нравится мне, - кроме всего прочего, ещё и по личным мотивам. Значит, нам следует принять меры к тому, чтобы установить равновесие. И вы, я уверена, отлично справитесь с этим. А орать на короля не посмеет даже Черчилль, милорд.

– Вы позаботитесь об этом, - лукаво посмотрел на Рэйчел Эдуард.

– Совершенно верно, милорд. Я позабочусь о том, чтобы сэр Уинстон исполнял вашу волю надлежащим образом.

– Ну, ещё бы, - усмехнулся Эдуард.
– Ещё бы. Ведь он - ваша собственность. Вы думаете, мне неизвестно, что вы оплачиваете его счета? Это правильно, дорогая. Вы - молодец.

– Вы с ума сошли, - с дрожью в голосе произнесла Рэйчел, и король с изумлением увидел, как её глаза стали чёрными и заблестели от слёз.
– Как вы можете так говорить?! Сэр Уинстон - мой друг, как и вы, милорд! Или вас я тоже купила?!