Наследники по прямой.Трилогия
Шрифт:
– Наверное, только в вашем возрасте такое замыслить возможно, – задумчиво проговорил Осоргин. – И не только замыслить – поверить в осуществимость. Только в вашем возрасте, когда кажется, что впереди – вечность, а молодость и здоровье неисчерпаемы.
– И этого я вовсе не исключаю, – согласился Гурьев. – Как бы там ни было, Вадим Викентьич. Надо попробовать сбить в кувшинчике масло. Хотя, может, не так уж и неприятно в молоке тонуть?
– Тонуть – всегда отвратительно, – убеждённо произнёс Осоргин. – В воде, в молоке или в дерьме – нет ровным счётом никакой разницы.
– Тогда вперёд, господин капитан.
– Давайте, Яков Кириллович. Показывайте дальше.
* * *
На обратном пути, сидя рядом с Рэйчел, Гурьев
– Мне это подходит, Рэйчел. Я сниму поместье, если вы не против.
– Я должна обсудить это с Тэдди.
– Не думаю, что ему захочется возражать, – Гурьев наклонил голову к левому плечу. – Назовите сумму, пожалуйста.
Рэйчел, сделав вид, что пришла к решению путём неимоверно трудных размышлений, назвала цену.
– Леди Рэйчел, – Гурьев улыбнулся такой стеклянной улыбкой, что ей сделалось не по себе. – Вы что же, думаете, я совсем ничего не понимаю?
– Вы полагаете, что цена слишком высока? – Рэйчел вся залилась краской.
– Я полагаю, увеличив названную вами сумму втрое, мы вернёмся к реальности. А если вам ещё при этом хватит здравого смысла не спорить, то мы будем считать соглашение достигнутым. Пожалуйста, больше никогда не пробуйте проделать это со мной. Договорились? Леди Рэйчел.
– Джейк.
– Да?
– Вы и так…
– Это не относится к делу, Рэйчел. Вот совершенно.
– Хорошо. Мы договорились. Только…
– Что?
– Ничего.
Ну, что ж, подумал Гурьев. Ничего – это ничего. Это радует.
Лондон. Апрель 1934 г
Гурьев с мальчиком сидели на траве в одном из тихих уголков Гайдпарка. Погода была чудесной, птицы орали, сходя с ума от любви, и Рэйчел вотвот должна была присоединиться к мужчинам, чтобы отправиться вместе на ланч. Давненько он не бездельничал так откровенно и с таким удовольствием. Гурьев задумался, придерживая пальцами травинку, торчавшую в уголке его губ. Тэдди вдруг громко вздохнул и с восхищённой улыбкой проговорил:
– А здорово ты отбрил эту стерву Элизабет, Джейк. Правда, что ты при всех укусил её за ухо?!
– Не совсем укусил, – осторожно улыбнулся Гурьев. – Ну, почти. Не думал, что тебе станет об этом известно.
– Конечно же, стало, – покровительственно посмотрел на него Тэдди. – Наш садовник Перси играет в шахматы с дворецким Фареллов, у которых вы были на этом проклятом балу.
– Они просто не замечают прислугу. Это очень глупо, верно? Как будто это не люди, а мебель. Я знаю, что ты не такой, и мне это очень нравится. И Рэйчел не такая, и это мне нравится тоже.
– Джейк…
– Я рад, что тебя это позабавило, Тэдди. Хочу только попросить тебя об одной услуге.
– Да?
– Никогда не называй никакую женщину, даже самую противную, глупую, самодовольную, развратную и подлую, стервой. Потому что она стала такой не только по своей вине. Мужчины, окружающие её, виноваты в этом нисколько не меньше. А, скорее всего, гораздо больше её самой. И особенно не стоит делать этого в её отсутствие.
– Почему? – краснея, но не отводя взгляда, требовательно спросил мальчик.
– Потому что вызов нужно бросать всегда только в лицо. И потому, что женщина никогда не может ни обидеть, ни унизить настоящего мужчину, какой бы испорченной и злой она не была. Он не позволит ей этого, а она обязательно это почувствует. Понимаешь?
– Да.
– Отлично. Можно считать, что мы договорились?
– Да. А ты меня научишь… так?
– Каждый настоящий мужчина умеет вести себя так, чтобы у него выходило это само собой, – улыбнулся Гурьев. – Не нужно специально учиться какимто особым словам или жестам, Тэдди. Просто быть самим собой. Просто всегда оставаться мужчиной. Ничего больше.
– Ты совсем не похож на наших знакомых и кузенов. Совсем.
– Что ж тут удивительного, – Гурьев пожал плечами.
– И на её этих… ну…
– Я тебе больше нравлюсь? – Гурьев выплюнул травинку и серьёзно посмотрел на Тэдди.
– Тебя я тоже сначала возненавидел, сразу, как только ты вошёл. Тогда, в первый день, – вздрогнув, сказал Тэдди и сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. – Ты был такой… Я тебя хотел убить. Правда.
– Почему?
– Не знаю. Ты такой… Я подумал, – если ты такой же, как они все, то она умрёт.
– О чём ты, Тэдди? – встревоженно спросил Гурьев.
– Она же влюбляется во всех своих… в них, – тихо проговорил мальчик. – Она не просто так, я знаю. Она не может просто так, она влюбляется! Или уговаривает себя, и думает, что влюбилась. Поэтому… А ты… Она… Я подумал, – она в тебя влюбится, а ты – тоже такой?! Лучше я тебя убью.
– Не надо, Тэдди, – тоскливо сказал Гурьев. – Я знаю. Она влюбляется, конечно. Это так, ты прав. Она столько души отдаёт им, столько вкладывает в них. Она стремится делать всё лучше всех. Она просто отличница, Тэдди, понимаешь? В этом всё дело.
– Но так же нельзя! – шёпотом закричал мальчик. – Джейк! Она… Она самая, самая лучшая… Она такая красивая, добрая, она лучше всех! А они все… Они говорят, что она… Но это же неправда, Джейк! Она просто влюбляется! Ты веришь?!
– Да, Тэдди. Конечно, – он улыбнулся. – Я скажу тебе одну вещь. Пожалуйста, запомни её хорошенько. Тебе это поможет сейчас и, возможно, поможет потом.
– Какую?
– Когда женщина любит, она не пачкается. Даже если она любит недолго и не одного мужчину. Конечно, это здорово, когда одного. Но так бывает, к сожалению, далеко не всегда. Невозможно испачкаться в любви, Тэдди. Любовь – это свет. Это сияние, Тэдди. И женщина от любви становится только светлее и чище. Всегда. Понимаешь? В любви нет и не может быть ничего грязного. Никогда. Нет ничего плохого – или неприличного, или страшного, или, пуще того, отвратительного – в том, что мужчина и женщина любят друг друга. Когда они делают это без принуждения, по обоюдной склонности и согласию, это замечательно. И пусть не всегда получается так, что любовь соединяет мужчину и женщину раз и навсегда. В этом тоже нет ничего кошмарного. Скорее, наоборот. И в наших телах всё устроено так, чтобы человек – мужчина и женщина – получали удовольствие во всякое время, когда им хочется и удобно любить друг друга. Глупые и злые слова, которые говорят мерзкие попы для того, чтобы превратить любовь мужчины и женщины в грязное и постыдное занятие – самая страшная ложь, самый большой урон, наносимый этими подлыми, невежественными, а зачастую – ещё и душевнобольными людьми, другим людям. Любовь – это дело двоих и только двоих. Никто не имеет права мешать им и указывать, как, когда и где они могут любить друг друга. Даже если ктото очень дорог тебе, и тебе кажется, будто ты лучше знаешь, что для него хорошо – всё равно нельзя, Тэдди. Ни в коем случае. Запомни, пожалуйста, очень твёрдо: в любви и в наших телах, созданных для любви и того, чтобы получать от неё огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие, нет ничего такого, что следовало бы делать непременно ночью, в полной темноте, не видя друг друга и быстробыстро, не успевая понять, что и зачем происходит. Совсем скоро наступит время, когда тебе предстоит во всех деталях узнать, что и как происходит, – и почему. И я никому не позволю помешать тебе узнать это так же подробно и основательно, как знаю это я сам. Настоящий мужчина должен уметь быть терпеливым и заботливым по отношению к любой женщине. Особенно к той или тем, которых любит. И должен уметь сделать так, чтобы любимая и любящая его женщина не испытывала ни стыда, ни страха, когда они любят друг друга. Только огромное, бесконечное удовольствие. Настоящий мужчина отличается от негодяя и тряпки ещё и этим. Пока – просто учти это. Просто запомни.