Наследники по прямой.Трилогия

Давыдов Вадим

– Собственно, ничего другого я и не ожидал, – Гурьев вздохнул. – Что ж. Отрицательный результат – как известно, тоже результат.

– Чем я могу быть вам ещё полезен, Гуросама?

– Попросите ваших офицеров отследить все публикации в прессе, касающиеся происшествия с графиней Дэйнборо, и сообщите мне курьером.

– Будет немедленно исполнено, Гуросама, – поклонился атташе. – Отчёт на английском или на японском?

– На английском. Возможно, я решу обратиться в полицию, хотя

не уверен в этом.

– Если всётаки решите сделать это, покорнейше прошу позволить мне задействовать мои связи в СкотландЯрде, Гуросама. Я приложу все мыслимые усилия, если вы окажете мне честь помогать вам, хотя, разумеется, я недостоин даже просить вас о такой милости. Быть вашим верным и преданным слугой – это счастье для меня, которое я не в состоянии выразить словами.

– Благодарю вас за столь высокое доверие, Кагомацусан, – поклонился Гурьев. – Я польщён и растроган вашими искренними и сердечными словами. Мы будем находиться на связи постоянно, и я непременно извещу вас о своих решениях. Благодарю вас за то, что вы сочли возможным лично прибыть сюда и поддержать меня.

Отбывшего атташе сменил Осоргин, доставивший священника. Гурьев вышел навстречу, прикрыл за собой дверь в палату. Осоргин, кивнув, вернулся в главный коридор, и Гурьев остался с батюшкой с глазу на глаз. Отец Даниил, не скрывая пристального интереса, оттеняемого мелькающей в его взгляде тревогой, рассматривал Гурьева:

– Вот вы какой.

– И какой же?

– Возможно, именно такой, какой нужно, – на лице священника промелькнула улыбка, собрав гусиные лапки морщинок в уголках глаз. И снова тревога вуалью опустилась на его лицо: – Это очень серьёзно?

– Серьёзно, – кивнул Гурьев. – Это серьёзнее, чем я думал, и мне это страсть как не нравится, отче. Что вам известно?

– Вадим Викентьевич доложил мне события во всех доступных ему подробностях. У меня сложилось впечатление, что он не верит, будто это несчастный случай.

– Это не случай. Я пока ничего не могу доказать, но это так.

– Господи Боже мой, – священник перекрестился. – Неужели…

– Погодите, – Гурьев усмехнулся. – Это ещё не всё. Не пугайте её пока. Я сам ей всё скажу, но чуть позже. А вы, отче… Смотрите. Если почувствуете чтото неладное, поделитесь со мной. Это важно.

– Чтото ещё… случилось?

– Идёмте, – Гурьев, по своей извечной привычке, впрочем, ещё не знакомой отцу Даниилу, словно не услышал вопроса.

Они вошли в палату. Священник присел на стул у изголовья Рэйчел, а Гурьев опустился на стул напротив, так и не выпустив меч из рук.

– Дитя моё…

– Мне уже лучше, батюшка. Правдаправда, – Рэйчел указала на Гурьева подбородком. – Вы уже познакомились, я вижу.

– Конечно,

дитя. Конечно, – голос отца Даниила дрогнул. – Я принёс тебе коечто.

Он вложил в пальцы Рэйчел небольшой образок и только после того, как она благодарно пожала его руку, с удивлением воззрился на Гурьева – до него только в эту секунду дошло, что Рэйчел может двигаться:

– Но… Вадим Викентьевич сказал, что…

– Это службишка, не служба, отче. К сожалению, на этом наши неприятности отнюдь не заканчиваются, а, похоже, только начинаются.

– Джейк… Правда же, он совершенно несносен, батюшка?

– Может, потом?

– Дети мои… Пожалуйста… Что произошло?

– Здесь был дьявол, батюшка, – Рэйчел пыталась отважно улыбаться, но у неё плохо получалось. – Он приходил за мной, а Джейк… Джейк его… выгнал.

Священник в ужасе посмотрел на Гурьева, потом на Рэйчел, и покачал головой:

– Рэйчел… Дитя моё!

– Я чувствовала его дыхание, батюшка. И я не сошла с ума. Во всяком случае, не сегодня.

– Это был не дьявол, – хмуро бросил Гурьев. – Дьявола нет, моя девочка. А со всеми остальными мы справимся. Уж какнибудь.

– Яков… Кириллович, – голос священника был преувеличенно спокоен. – Может быть, вы всётаки объяснитесь?

– Дурацкая привычка – отвечать вопросом на вопрос. Вы ничего не чувствуете, отче?

– Нет, – некоторое время подумав, отрицательно качнул головой отец Даниил. – Что произошло?

– Гдето около двух пополуночи, – Гурьев сцепил пальцы, охватив ими рукоять меча. – Вон там, – он указал подбородком в угол, – появилась, – гм, – некая субстанция.

Когда Гурьев закончил короткий сухой отчёт о событиях, на лице отца Даниила отразилась такая степень недоумения, что Гурьеву сделалось даже его жалко. Он с самого начала был уверен, что толку от священника будет мало – в деле выяснения того, с чем ему довелось столкнуться. Когда он замолчал, Рэйчел отважилась пошутить:

– Джейк – ужасный зануда, батюшка. Сам дьявол лопнул от изумления, столкнувшись с таким невероятным отсутствием какогонибудь намёка даже на слабую тень фантазии.

Священник перевёл растерянный взгляд с Рэйчел на Гурьева:

– Так… что же вы сделали?

Гурьев вздохнул, поднял меч и отщёлкнул фиксатор. Клинки подались в стороны на пару дюймов. Отец Даниил побледнел и облизал губы:

– Как? – тихо спросил священник.

– Вот так.

– Могу я… взглянуть?

– Только в моих руках, отче. Есть определённые правила. Извините.

– Конечно, сын мой. Конечно.

Гурьев почти полностью обнажил клинки. Отец Даниил долго, пристально разглядывал поверхность металла. Наконец, он выпрямился: