Наследники по прямой.Трилогия
Шрифт:
– Гур! Как здорово! Мы уже волновались!
– Гостей не было? Незваных?
– Нет, – улыбнулась и покачала головой хозяйка. – Покорнейше прошу отужинать, Яков Кириллыч.
Опять жрать, тоскливо подумал Гурьев. Без этого никак в здешнем раю, что ли?! Он лучезарно улыбнулся:
– С превеликим удовольствием, Нина Петровна. Вы меня постоянно собираетесь кормить, или как?
– Отчего же не покормить, – улыбнулась Макарова. – Я готовить люблю, а если есть для кого – так и ещё лучше.
– И я люблю, – Даша посмотрела на Нину Петровну. – А то я так не могу – просто сидеть, как засватанная.
– А
– Нет. Меня не затруднит, Яков Кириллович.
– Нас, – поправила её Даша и улыбнулась, заправляя за ухо непослушную прядку.
– Я понимаю. Давайте, в самом деле, отужинаем, а потом всё и обсудим.
Покончив с трапезой и отодвинув тарелку, Гурьев просиял:
– Просто невероятно вкусно. В Сурожске все так готовят?
– В Сурожске? – выпрямилась Макарова и посмотрела на Гурьева. – Вы интересуетесь историей?
– И историей в том числе, – улыбка Гурьева оставалась подетски безмятежной.
– У нас очень спокойный город, – негромко заговорила после недолгого молчания Макарова и с беспокойством посмотрела на притихшую Дашу. – Спокойный, тихий, курортный город. Флот ведь не так давно здесь поставили, и полусотни лет нет ещё… И готовят здесь хорошо, и живут степенно, не помосковски, мне кажется. Всё у нас тут другое… В Сурожске.
– Мне нравится, – кивнул Гурьев.
– Мне тоже.
– И мне.
– Вот только так уплетать ваши, прекрасные мои государыни, кулинарные изыски за обе щёки – этак я через месячишко ни в одни двери не войду, ни анфас, ни в профиль.
– Вы преувеличиваете, – потупилась Макарова.
– Отнюдь. Ещё раз такой пир устроите – я вот возьму да квартирную плату на сто рублёвто в месяц и преувеличу.
Сказано это было с улыбкой и вроде как в шутку – но в серьёзности угрозы, похоже, никто не усомнился. Компаньонка и дебютантка переглянулись и дружно прыснули.
– Между прочим, я и сам неплохо готовлю, – притворно обиделся Гурьев.
– А сутки растягивать умеете? – улыбнулась Макарова. – Если уж Вы такой щепетильный, выдавайте, в самом деле, деньги на хозяйство. Чемто же и мне нужно на старости лет заниматься. Вот съеду к внукам, тогда и будете справляться сами.
– Вы просто сокровище, Нина Петровна, – вздохнул Гурьев. – Что бы я без вас делал?
– Да уж. Давайте ваш паспорт, я вам прописку оформлю.
– Это лишнее. Быстрее, чем у меня, у вас вряд ли выйдет. Я такие, очень волшебные, слова знаю.
– Ох, Яков Кириллыч! Столичные молодые люди все теперь такие?
– К счастью, нет. Всеобщее падение нравов так далеко пока не простирается.
Он сослался на необходимость посидеть над бумагами и, оставив прекрасных дам дальше секретничать и чаёвничать, в чём у обеих, похоже, обнаружилась насущнейшая необходимость, проследовал на свою половину.
Сталиноморск. 30 августа 1940
Парадный вход был, разумеется, закрыт, – Гурьев намеренно выбрал такое время. Он вошёл в помещение, где располагался паспортный отдел милиции, с чёрного хода, просквозил тенью через полуподвальный коридор, вынырнув уже в рабочем вестибюле. Радостно поздоровался, как ни в чём не бывало, с попавшейся ему по дороге паспортисткой, растерянно уставившейся ему вслед, подошёл к двери начальника службы. Табличка на двери гордо известила Гурьева: в кабинете
– Гражданин?!.
– Здравствуй, голуба, – широко улыбнулся Гурьев, взял за спинку стоявший у стены стул, перенёс его прямо к самому столу, и, усевшись на него верхом, понаполеоновски, вынул из нагрудного кармана пиджака красную сафьяновую книжечку и положил в раскрытом виде перед глазами дамочки. – Читай, голуба. Не отрываясь.
Всё это была, конечно же, липа. Липа – но высшего качества: отпечатанная в типографии «Гознака», подписанная самыми настоящими уполномоченными на то лицами, украшенная самыми настоящими печатями. Это удостоверение, например, – лично товарищем Сталиным. Хозяин никогда не манкировал своими секретарскими обязанностями. И всётаки – липа: никогда и нигде он не числился в штатных расписаниях, не получал зарплату, не расписывался в ведомостях. Человекпризрак. Все эти паспорта, удостоверения, фамилии – Кириллов, Царёв, Гурьянов, Короленко и прочие – маски, личины, которые он менял, как и когда хотел. Скоро забуду, как меня на самом деле зовут, подумал он. Тьфу, глупость какая. А ведь поначалу это даже казалось забавным. Документы на имя Тенновского или Мессерера, а то и вовсе Ивана Артуровича Швертмайстера. [30] Глупость. Балаган. Интересно, а Сталин знает, как зовут меня на самом деле? Почемуто он ни разу не спросил об этом. Интересно – почему?
30
Тэнно – обращение к императору Японии. Мессерер (нем. Messerer) – мастер по изготовлению ножей. Швертмайстер (нем. Schwertmeister) – имеет двоякое значение: 1) кузнецмечник и 2) мастер фехтования на мечах. В имени и отчестве обыгрываются реминисценции на имена: рыцаря Круглого Стола сэра Ивейна и самого короля Артура.
Прочитав, дамочка вернула Гурьеву удостоверение, подняла на гостя потрясённый взгляд и, едва не заикаясь, произнесла:
– Слушаю вас, товарищ инспе…
– Нуну, к чему такой официоз, – поиграл бровями Гурьев и опять улыбнулся. – Просто, подомашнему. Яков Кириллович. Галочка? Глашенька? Грушенька?
– Га…
– Очень рад познакомиться, Галочка, – он достал паспорт, положил на стол, щелчком ногтя подтолкнул его к товарищу Курылёвой и назвал адрес Макаровой. – Прописочку оформи мне, голуба.
Слегка подрагивающей рукой Курылёва сняла трубку телефона прямой связи с паспортистками:
– Кто свободен, девочки? Кочкина? Зайди, Валентина. Сейчас прямо, говорю!
Вызванная Валентина явилась, постреляла глазками в неурочного гостя, обиженно поджала губки, убедившись в отсутствии должной реакции, и отправилась выполнять поручение. Вслед ей понёсся окрик Курылёвой:
– Пять минут, Валентина! Товарищ торопится!
– Ну, вот, Галочка, – снова растянул губы в улыбке Гурьев, демонстрируя эмалированный оскал, словно с рекламного плаката зубного порошка «Жемчужный». – Пока контора пишет, маленькая просьбишка. Не в службу, что называется, а в дружбу.