Наследники по прямой.Трилогия

Давыдов Вадим

– А нельзя какнибудь пораньше, мистер Милрайс? Я готов компенсировать даже неустойки по срочным заказам, если это важно.

– Эх, молодёжь, – горько вздохнул ювелир. – Учить вас ещё и учить. Запомните, юноша: деньги – говно. Единственное, что ценно – это слово мастера. Если уж вам трудно такое понять, постарайтесь для начала хотя бы просто запомнить!

– Извините, – не на шутку смутившись, пробормотал Гурьев. – Я постараюсь.

– Ладно, ладно, – тронутый его искренностью, буркнул Милрайс. – Кланяйтесь за меня графине.

Пусть выздоравливает поскорей. Может, я ещё успею порадовать её какиминибудь мелочами, которые так любят все женщины на свете… Этот старый дурак, её дворецкий – он ещё не помер, не дай Бог?!

– Старина Джарвис в полном порядке, мистер Милрайс.

– Ну, так передайте этому идиоту: если он ещё раз сломает мне эти часы своей хозяйке, я тоже сломаю ему шею!

* * *

Удивление Гурьева было искренним и неподдельным, когда Милрайс ровно через десять дней выложил перед ним на заботливо подстеленную бархатную салфетку не одно кольцо, а два:

– Смотрите сюда, юноша, – ювелир взял первое кольцо. – Вот это я сделал сначала. Потом я подумал немного, и сделал вот это, – он указал на второй экземпляр. – Посмотрите внимательно. Отличия видите?

Гурьев, всё ещё находясь под впечатлением от великолепной работы и охваченный так некстати нахлынувшими воспоминаниями, медленно покачал головой.

– Ну, молодёжь, – опечалился старик. – Смотрите. Показываю медленно, специально для тех, кто туго соображает!

Приведённая в движение его пальцами, «корона» кольца повернулась сначала на девяносто градусов в горизонтальной, а потом – в вертикальной плоскости. Вполне удовлетворённый зрелищем приподнятой вверх правой гурьевской брови, Милрайс энергично закивал:

– Вот так. Тот самый узел, который с самого начала меня насторожил. Причём я могу вас заверить, юноша – механизм вращения восстановлен мною исключительно топорно. В оригинале, скорее всего, работа его обеспечивалась рубиновыми подшипниками. Тот, кто делал кольцо, додумался до этого чуть ли не на два века раньше швейцарцев! И, в отличие от моей жалкой поделки, оригинал был абсолютно надёжен.

– И зачем же? – рассматривая кольцо, произнёс Гурьев. – Резервуар для яда?

– Чепуха! – безапелляционно заявил ювелир. – Это ключ. Ключ! Больше это просто ничем не может быть! Если вы дадите мне ещё месяц, я попытаюсь сделать копию именно такой, какой она являлась в соответствии с замыслом. Денег возьму только за материалы!

– Конечно, хочу, – ослепительно улыбнулся Гурьев. – А заплачу я вам, мистер Милрайс, вдвое против прежнего – и с такой охотой, с какой мало кому другому бы заплатил. И не вздумайте отказываться, потому что я найду способ сделать посвоему в любом случае.

– Упрямый, – констатировал ювелир. – Будь повашему. Отчегото вы мне нравитесь. Как поживает графиня?

– Неплохо, – продолжая улыбаться, сказал Гурьев. – У меня к вам будет ещё одна просьба, мистер Милрайс. Если вам ктонибудь ещё покажет рисунок,

похожий на этот – или фотографию, – обещайте этому человеку золотые горы и позвоните мне. А если меня не будет на месте – передайте графине. Она обо всём полностью осведомлена.

– Ага, – кивнул ювелир. – Не сомневайтесь. Надеюсь, вы хорошенько переломаете этим сволочам все ноги, когда доберётесь до них. От всей души желал бы узнать, что вам это удалось. А если они ещё както замешаны в том, что случилось с бедняжкой графиней – может быть, пригласите меня поучаствовать? У меня есть такой здоровенный револьвер…

– А я что делаю?! – усмехнулся Гурьев, протягивая ювелиру ладонь и с удовольствием наблюдая, как в бороде старика расцветает счастливая мальчишеская улыбка.

* * *

– Какая чудесная вещь, – вздохнула Рэйчел, передавая кольцо Ладягину, и посмотрела на Гурьева. – Рисунок – это рисунок, а когда видишь его, почти совершенно как настоящее… Правда, как хорошо, что мы обратились к Милрайсу! Я знала – тебе легко удастся втереться к нему в доверие. Я же говорила – он очень славный старик. И очень добрый.

Ладягин, совершенно забыв о кольце, уставился на Рэйчел. Ну да, подумал Гурьев. И что характерно: чем славнее старики, – а также все остальные, включая птиц и зверей, – тем быстрее они понимают, Рэйчел. И готовы – за тебя, за твою улыбку – Бог знает на что. А вот что касается иных…

– Почему вы так на меня смотрите? – нахмурилась Рэйчел, переводя взгляд с Гурьева на Ладягина и обратно. – В чём дело?

– А какогонибудь противного старика вы знаете, сударыня? – осторожно спросил Ладягин. – Хотя бы одного какогонибудь, завалящего?

– Ну, конечно же, знаю. Но не могу же я на всех так смотреть всё время, как Джейк. Людям надо чаще улыбаться – и они когданибудь обязательно улыбнутся в ответ, – и Рэйчел подкрепила свой теоретический постулат наглядной практической демонстрацией, от которой Ладягин начал рассупониваться прямо на глазах.

Чтобы прервать этот процесс до того, как он станет необратимым, Гурьев подвинулся поближе к инженеру:

– Так что же вы скажете, Владимир Иванович?

– Похоже, он прав, этот ваш ювелир… – встряхнулся оружейник, с усилием переключаясь. – Да… Ключ. Интересный же должен быть, скажу я вам, замочек, Яков Кириллович! Челлини, Флоренция… Возрождение… Интересно, очень интересно!

– Но почему такой дорогой камень? Не понимаю. Сам камень является уже достаточным поводом для возбуждения алчности. Неужели нельзя было сделать чтонибудь менее яркое?

– Кто знает, для кого на самом деле предназначалось кольцо, – задумчиво произнёс Ладягин. – Изумруд… Огранка… Погодите!

– Что?

– Оптика!!! – Ладягин вскочил. – Ну, разумеется! Яков Кириллович! Оптика! Замок наверняка имеет оптическую рабочую часть!

– И как вы себе это представляете, Владимир Иванович?!