Наследники по прямой.Трилогия
Шрифт:
– Пока никак, – немного сник Ладягин. – И боюсь, вряд ли смогу когдалибо представить. Но пофантазировать, конечно, можно…
– Стоит ли?
– Стоит, – хотя бы затем, чтобы примерно представить себе размеры объекта, который содержит замок. Это наверняка чтонибудь достаточно большое. Возможно, неподвижное. Больше пока не скажу.
– Ну, и достаточно, – решил Гурьев. – В конце концов, у вас и без того – дел невпроворот. Как только разберёмся с Пиренеями – займусь вплотную любопытным господином, проявляющим такой странный интерес к тем же самым людям и предметам, что крайне интересуют меня самого!
Мероув Парк. Сентябрь 1934 г
Иосида сделался теперь частым гостем в поместье, – Гурьев смиренно постигал всевозможные тонкости чайной церемонии, великим
А Иосида – спрашивал.
– Скажите, Гуросама. Я много лет изучал историю западных стран, и Россия занимает значительное место в моих интересах. Конечно, Русская Империя значительно моложе Ямато, но всё же она очень древняя. И она не распалась, даже с приходом к власти большевиков. Я хотел бы узнать секрет, если он существует.
– Он существует, хотя это и никакой не секрет, Сигэрусама. Это, скорее, можно назвать рецептом. Да, вы правы, Русская Империя очень древняя, древнейшая из всех прочих западных империй настоящего времени. И она действительно всё ещё жива. И будет жива, пока сохраняет тот самый рецепт и следует ему день за днём. Он прост. Царский Род – не династия, а именно род, не следует путать эти понятия, – лежит в основе Русской Империи, являясь её стержнем, нисходящим на землю прямо с небес, отражая и являя собой образец универсального мироустройства. Да, сейчас – пока – Царя нет. Он не явился ещё, после того, как пресеклась так трагически прежняя династия. Смена династий всегда сопряжена со смутой. Смута может быть долгой, но не будет вечной. Это первое. Но этого – одного – мало. Другим столпом Империи является народ. Русские, Сигэрусама. В русском языке, в противоположность японскому или английскому, русский – не имя собственное, но имя прилагательное. На просторах России живут множество людей. Но все они, к какой бы расе не принадлежали, являются русскими, поддерживающие собой и одновременно опирающиеся на тот самый Царский Род, мой дорогой друг. Третьи столпом империи русских становится вера в то, что такое устройство жизни для них, русских – единственно правильное и возможное. А скрепляется всё это вот чем.
Гурьев чуть опустил веки и продекламировал:
– Пусть другие тоньше выкуют дышащую бронзу, Живым выведут облик из мрамора, Лучше будут говорить речи, и движенье небес искусней вычислят, И предскажут светил восходы, – Ты же, римлянин, помни: державно править народами – В этом искусство твое! – налагать условия мира, Милость покорным являть и смирять войною надменных…
Он пригубил ароматный, восхитительно вкусный напиток:
– Самый многочисленный среди русских народов – собственно русские, Сигэрусама. Они, как не раз и не два отмечали с изумлением многие, одарены весьма редким и счастливым характером мирно и дружно жить со всякими другими племенами. Зависть, враждебность, недоброжелательство к иноплеменникам не в характере обыкновенного русского человека. Это хорошая, очень хорошая черта, несомненный залог величия и спокойствия империи русских. Конечно, случалось, случается, и будет случаться всякое. Но тот тупой, пещерноместечковый национализм, столь характерный для германцев или французов, для которых собственная кровь, вера и культура абсолютно, законченно самоценны, русским людям чужд, а то и вовсе противен. Все народы империи русских равны и равно заслуживают поддержки и наказания. Так мыслит всякий русский, Сигэрусама, и это не столько даже в мозгу – в крови. Именно таким образом мысли и действий приобретается то самое священное право – по воле Царского Рода державно править народами. Народы Российской Империи всегда находились – и будут находиться – в самых сложных отношениях друг с другом. Они ссорятся, враждуют, копят обиды и счёты. Отрицать это способен только глупец и невежда. Но они знают, всегда знали – русские судят без гнева и пристрастия. Они могут ошибаться, – а как же иначе?! Ведь русские – всего лишь люди. Они могут лишать своей властью чегото очень важного. Или того, что кажется сейчас важным, не являясь таковым на самом деле. Но русские никогда – слышите, Сигэрусама, никогда! – не встанут на сторону врага только потому, что враг им больше нравится.
Гурьев поставил чашку с почти остывшим чаем на поднос и вдруг стремительно наклонился вперёд, к Иосиде:
–
– Позволено ли мне будет передать ваши слова моему божественному Тэнно, Гуросама?
– Разумеется, друг мой, разумеется, – Гурьев улыбнулся, священнодействуя над чашкой с новой порцией матча [228] и аккуратно взбивая ароматную смесь чясэном. [229] – Мы, русские, не делаем секрета из принципов нашего могущества, Сигэрусама. Вовсе нет. Мы, русские, не жаждем никого раздавить и подмять. Наоборот – мы хотим уважать своих соседей и жить с ними в прочном, нерушимом мире, мой друг. Сейчас моей Родине нездоровится, Сигэрусама. Но что значат какието два или три десятилетия – рядом с вечностью? Не правда ли?
228
Матча – специальным образом приготовленный из чайных листьев порошок зелёного чая, используемый в чайной церемонии.
229
Чясэн – специальный венчик, которым взбивают ровную, густую пену в чашке с зелёным чаем.
– Да, мой дорогой Гуросама. Конечно, – Иосида принял из рук Гурьева чашку с чаем, осторожно придерживая обнимающую её кобукуси. [230] – Минуты, проведённые в беседах с вами, Гуросама, – наиболее драгоценные минуты моей жизни. Слушая вас, впитывая ваши слова не только ушами, но всей душой, всем сердцем, я начинаю постигать всю мудрость вашего великого народа, с тем, чтобы как можно лучше служить моему народу и моему Тэнно. У меня никогда не найдётся достаточно слов, чтобы выразить вам, Гуросама, переполняющую меня благодарность за то, что вы так бесконечно щедры со мной…
230
Кобукуси – тряпичная салфетка, на которой по дают чашку с чаем.
– О, вы так великодушны, Сигэрусама, – поклонился Гурьев. – Я всего лишь старательный ученик своего учителя, Нисироосэнсэя, да пребудет с нами сила его великого духа.
– Вы – лучший из учеников, Гуросама, – почтительно улыбнулся Иосида. – Ваш чай совершенен, мой дорогой, любезный друг.
Откуда он знает, подумал Иосида. О, боги… Удивительные, непостижимые люди, дети невероятной, поразительной страны. Испытания, обрушившиеся, как молот богов, создали на наковальне России меч, затмевающий своим сиянием все остальные клинки, – Гуросама. Да, он без сомнения, лучший. А что, если он – всегонавсего первый?! Мудрость божественного Тэнно безмерна. Он сразу же понял всё, стоило мне только начать говорить… Тэнно хэйко банзай!
* * *
В свой следующий визит Иосида принёс Гурьеву текст, в котором почти с абсолютной точностью, – с поправкой на японский аспект – воспроизводились его слова, выверенные и рассчитанные для того, чтобы произвести надлежащий эффект. Гурьев притворился несказанно удивлённым:
– Вы превосходным образом развили мою мысль, Сигэрусама. Только теперь, под вашим пером, она обрела необходимые ей изящество и законченность. Но я, признаться, теряюсь в догадках… Что будет с этим текстом дальше?
– О, это такой мой маленький сюрприз для вас, Гуросама. Вы считаете, что я понял вас правильно?
– Никто не смог бы сделать это лучше, Сигэрусама, уверяю вас, мой друг.
– Превосходно. Значит, мой сюрприз последует очень скоро. Взгляните ещё вот на это, Гуросама.
Гурьев принял из рук Иосиды кожаный переплёт и раскрыл папку.
«…Помни: ты – самурай Ямато, поэтому будь честен с врагом и милостив к покорённому.
Помни: ты – самурай Ямато, поэтому будь справедлив и не позволяй гневу руководить тобой.