Наследники предтеч. Выживание

Непейвода Софья Николаевна

Но несмотря ни на что, действительно будет очень жаль, если после стольких усилий прооперированный погибнет.

88-е сутки. Река

Ближе к утру я узнала, что никто из спорщиков не вышел победителем: в конце концов участие в очистке плота приняли все члены группы. Даже меня позвали и выделили один из участков днища. С трудом переборов лень и нежелание заниматься грязной работой, я всё-таки вымыла свою долю. В результате всеобщих усилий вонь практически исчезла, из-за этого настроение народа улучшилось, и даже Сева с Россом хотя и не помирились, но снизошли до взаимных извинений в духе «прости, но ты был сам

виноват». Поэтому единственно, что расстраивало, так это состояние прооперированного. Он ни разу не приходил в сознание, периоды бреда перемежались забытьём. Но мы больше ни чем не могли ему помочь. Только ждать и надеяться, что организм мужчины справится.

К полудню дождь прекратился, и через разрывы в тёмных грозовых облаках показалось тёплое солнце. Я полулежала, слегка облокотившись о стену, на плоту учёных и лениво поедала забродившие остатки фруктов, отправляя наиболее испорченные и заплесневелые куски на корм рыбам. Рука в месте укуса почти прекратила болеть, зато теперь сильно чесалась, и, чтобы отвлечься, я принялась рассматривать растительность по берегам. Бамбука было уже не видно, зато в изобилии встречались заросли местного аналога ивы. То тут, то там среди них яркими жёлтыми пятнами выделялись другие кусты, густо усыпанные крупными шишечками золотистых соцветий. Каждый раз, когда мы проплывали мимо большого количества цветущих растений, ощущался сладкий медовый аромат.

К краю плота неподалёку от меня подошёл Росс с длинным заострённым и зазубренным на одном конце стеблем бамбука и немигающим взглядом вперился в реку. Потом вскинул руку с самодельным гарпуном и резко вонзил его в воду. Я перебралась поближе к краю и с любопытством посмотрела. Зеленокожий с разочарованным шипением вытащил гарпун и снова замер, подстерегая добычу. После нескольких попыток действия Росса привлекли всеобщее внимание. Почти все мужчины, кроме Свинтуса, собрались вокруг, с интересом следя и обсуждая процесс ловли рыбы.

— Ты не туда метишь, — физик взъерошил свою огненно-рыжую шевелюру. — Ты ловишь, где видишь, а рыба немного в другом месте находится, коэффициенты преломления света в воде и воздухе разные.

— Не говори под руку! — возмутился Росс, в очередной раз промазав. — Если такой умный, давай, сам лови! — добавил он, сунув гарпун Маркусу.

Тот с готовностью принял орудие труда. Минут через десять бесплодных попыток эстафета перешла в руки предлагающего придумать упрощённую формулу для расчётов преломления математику, потом — к Севе. Илья во время охоты пытался одновременно приманить пираний собственной ногой, отчего чуть не свалился в воду. Новое развлечение затянуло всех, и мужчин, и женщин, мы занимали очередь, засекая время пользования гарпуном на часах Игоря. Всё безрезультатно.

Намахавшись рыболовным орудием, я снова развалилась на полу, разглядывая наших соседей по реке. Вот плывет бесформенное гнездо из веток с недовольной семейной парой, чуть дальше большой открытый плот, небрежно скреплённый из бамбуковых стеблей, по всему периметру, вместо бортика, окружённый вязанками хвороста. Большая его часть устлана красным мхом, а где проглядывает дно, заметно, что через щели то и дело проступает вода, что неудивительно, учитывая количество людей на борту. Немного впереди виден небольшой, но добротный плавучий домик с навесом над маленьким двориком, где дымит костерок и рядом с ним хлопочет симпатичная рыжеволосая и меднокожая женщина. С другой стороны неподалёку друг от друга плывут два средней величины плота: один, с большим навесом, с исключительно женским экипажем, другой, с уютным домиком в центе, с чисто мужским. Часть населения обоих плавсредств собралась

у ближних друг к другу бортов и лениво переругивалась на тему: «какие же все мужики козлы» и «любая женщина по природе своей стерва». Послушав их перепалку, я перевела взгляд дальше вверх по течению, где виднелся ещё один небольшой плот, с шумной дружной компанией и отдельно сидящим, грустно уставившимся в пространство мужчиной. Ещё дальше находился то ли один большой, то ли множество совсем мелких плавсредств, а, скорее всего, множество мелких из вязанок хвороста и обрезков бамбука, соединённых в один большой. Удивительно, на чём умудряются сплавляться люди.

— Вы не знаете, кто вокруг? — спросила я, обведя рукой соседние плоты.

Росс безразлично пожал плечами, а Илья снизошёл до словесного ответа:

— Понимаешь, мы гораздо больше времени тратим на сбор пищи, чем на знакомство с другими плотовладельцами…

Неожиданно для меня вмешался Игорь, только что передавший гарпун девушке.

— Вон тот домик, где рыжая дама готовит, это Ясонский; царские, то есть Сергеевские, плоты нас обгоняют: впереди, видишь, вон вдали виднеются, — махнул рукой в сторону целой вереницы крупных добротных плотов математик. — Остальных не знаю. Хотя нет, вот там феминистки с женоненавистниками.

Я фыркнула, а Маркус ехидно пояснил:

— Уже здесь голубые и розовые свои коалиции основали, скоро права качать начнут.

— Между прочим, наш пациент как раз из женоненавистников, — заметил Игорь.

Зеленокожий, с интересом прислушивающийся к нашему разговору, заулыбался:

— Тем лучше.

— Не лучше, теперь ждите визита разгневанных нашим самоуправством представителей меньшинств, — с видом пророка провозгласил физик.

— Интересно, и откуда же они узнают, что их «друг» у нас? — спокойно поинтересовался Росс. — И вообще, с какой стати они вдруг будут предъявлять к нам какие-то претензии, если сами же первые выкинули его в воду?

— Насколько я слышал, Таля никто не выбрасывал, наоборот его оплакивали, думая, что он соскользнул во время дождя. А узнают… — математик пожал плечами, — всё тайное рано или поздно становиться явным.

— Если никто ничего лишнего болтать не станет, ничего не откроется, локатор ты наш, — самоуверенно заявил зеленокожий. — А если что пойдет не так — раз, и концы в воду.

— А «никто» болтать и не собирается, — обиделся Игорь.

Разговор затих. Немного посидев с ними, я перешла на другую сторону плота, чтобы спокойно отмыть освободившуюся от погнивших фруктов корзину.

— Пантера, — вполголоса обратился ко мне Свинтус, присаживаясь рядом.

— Да? — я опустила ёмкость в воду.

— Как тебе здесь нравится?

— Пока средненько, но могло быть и хуже, — честно сказала я.

— Тяжело опытной волчице в среде неумех? — сочувственно спросил Свинтус.

Я удивлённо заморгала: вот кем-кем, а «опытной волчицей» я себя не считала. И учёные не «неумехи».

— Приходится кормить толпу народа, а благодарности ноль. Скажи честно, разве тебе по душе такая ситуация? Разве не хочется, чтобы твои труды оценивались по достоинству, и за них была соответствующая награда?

— Кому же этого не хочется, — вздохнула, доставая корзину и промывая её самодельной мочалкой из мха.

— Думаешь, здесь сможешь достичь этой цели?

Я покосилась на лидера. Испытывает?

— У тебя есть другие предложения?

— Если честно, я считаю, что тебе нечего делать в этой группе. Она не жизнеспособна, ты и сама это видишь. Стоит уйти тебе, да если ещё их прекратит подкармливать «золотой мальчик», и всё, орден развалится за пару дней. Никто не сможет прокормить себя.