Наследный принц
Шрифт:
— Принцесса, вы любите кофе? — Спросила королева, подливая себе еще немножко.
— Еще не знаю, — честно ответила Либуше решив, что откровенная лесть в данном случае будет выглядеть глупо. — Мне нравится, как он пахнет. А ко вкусу, я думаю, надо привыкнуть.
— Да, в жизни есть много замечательных вещей, вся прелесть которых раскрывается не сразу. — Спокойно заметила королева, возвращаясь к своему завтраку.
И почему-то Либуше показалось, что говорила Ариана вовсе не о кофе. Судя по мимолетным улыбкам, промелькнувшим на лицах некоторых из дам, так показалось не только ей.
??????????????????????????
— Поделим? — Негромко предложила принцесса Агата, заметившая затруднение невестки.
— Что, простите?
— Мне показалось, вы не можете определиться с булочкой, темная или светлая. — С улыбкой пояснила младшая принцесса. — Я предлагаю поделить. По половинке от каждой мне и вам.
— Да, пожалуй, так будет лучше всего, — Либуше улыбнулась и потянулась за ржаной булочкой. Весело подмигнув, принцесса Агата потянулась за пшеничной.
После завтрака, когда все стали расходиться по комнатам, чтобы приготовиться к парадному выходу, княжна решилась спросить о кронпринце. Дождавшись момент, когда обе дамы из свиты были заняты разговором с королевой, она обратилась к невестке.
— Агата, а вы сегодня не видели моего мужа?
— Сбежал с утра пораньше? — Понимающе улыбнулась младшая принцесса. — Я — нет, я же не во дворце живу. А Мелли видела. Генрих с ее мужем с самого утра закрылись в кабинете и работают над какими-то договорами.
Опомнившись, что ее слова могут быть истолкованы превратно, Агата поспешила добавить.
— Вы не обижайтесь, Либуше. Он всегда такой. Точнее, они все такие. Даже король. Как говорит один из родичей Мелиссы: «Фон Люнборги служат, в первую очередь, Люнборгу». Чем больше Генрих успеет сделать с утра, тем больше времени у него останется для вас в течение дня.
— Я не обижаюсь, — Либуше слегка покраснела. — Я просто заметила, что мужчин не позвали к завтраку, а им ведь тоже надо быть на торжестве.
— Ой, за мужчин не волнуйтесь, — улыбка Агаты располагала своей искренностью, превращая обычную, в общем-то, женщину в красавицу. — У них такие няньки в адъютантах, вашей свите и не снилось. Сами сообразят, что к чему. А когда кофе и свежий хлеб начнут пахнуть на весь кабинет, никакие дела не удержат голодных принцев.
Свита напустилась на Либуше, стоило ей оказаться в своей комнате. Там, помогая подруге переодеваться, девушки засыпали ее расспросами.
— Ну, как оно? — Шептала Предслава, с опаской оглядываясь на старших дам. — А то нас ни вечером с собой не взяли, ни утром… сказали, рано еще.
— Правильно сказали, — посмеиваясь над любопытством подруги отшучивалась Либуше. — не доросла еще.
— Не слушай ты Славу, — заглядывала княжне в глаза серьезная Любина. — Ты лучше скажи, как ты? Сильно плохо?
— Ты знаешь, — Либуше задумалась, что сказать. — не сильно. Думала, хуже будет.
— Ну, и хвала богам! — Выдохнула Любина, на миг ободряюще сжимая руку подруги. — Повернись, я тебе еще
Мерана и Добыслава слушали девичью болтовню вполуха, но не мешали. Пусть посплетничают немного. Княжна не вчера родилась, знает, о чем болтать можно, о чем нельзя. А с кем еще и выговориться, если не с подружками. Не заксонским же принцессам сокровенное рассказывать.
— А он как? — Не унималась Предслава, подавая уже одетой княжне украшения.
— Вечно ты, Славка, дуришь, — снова не смогла смолчать Любина. — Ему-то что станется?
Воеводина, глядя на такое, слегка нахмурила брови. Не дело это, что девушки, присланные, чтобы быть княжне опорой и ближним кругом, уже сейчас начинают толкаться локтями. А ведь братец-князь писал, что выбрал для дочери тех девиц, кто с нею рос с младенчества. Неужто дома времени не было меж собой договориться? Но учить склочниц уму-разуму сейчас было не время и не место. Девочек и самих следовало одеть, как подобает. Да и о себе не забыть.
О княжне можно было пока не беспокоиться. Как бы ни сложились у них с мужем отношения в будущем, пока повода для тревоги Добыслава не видела. Она была вчера среди тех, кто свидетельствовал о состоявшемся браке. И видела, как прятала лицо Либуше на широком мужском плече. Небось, был бы зверем, так бы не льнула. А остальное — не ее, Добыславы, забота. Тут воеводина была свято убеждена, что чем меньше у брачного ложа советчиков, тем быстрее сладится дело у молодых.
В назначенный час в дверь постучали. За дверью княжну уже ожидал молодой муж со свитой. Несколько молодых мужчин, видно, что военных, приготовились сопровождать дам. Только Добыславе и Меране достались в сопровождающие венды — воевода Богувер и столичный воин, командовавший охраной обоза от Любице до Ставенова.
Как и предупреждала королева Ариана, ни поесть, ни поговорить толком при таком скоплении народа не получалось. Поэтому Либуше и принц, словно две куклы, играли свои роли. Тут улыбнуться, там милостиво склонить голову, тут пошутить, там посмеяться над чьей-то шуткой… Генрих старался не оставлять жену надолго одну, понимая, что ей сейчас сложнее.
Ведь почти все эти люди были его подданными. Он знал их, или что-то знал о них. Служил с их сыновьями, или читал о них в бумагах Эрика. В любом случае, первое время княжну придется осторожно направлять, слишком много желающих заполучить в покровители жену кронпринца.
С Агатой было проще. На тот момент Эрик еще притворялся обычным бездельником, поэтому и его, и его «простушку»-жену здорово недооценили. Мелли с Гуннаром, порой, приходилось несладко. Но Мелисса — взрослая женщина, которая с раннего возраста узнала цену придворной дружбе. К тому же, за ней (по крайней мере, теперь), стоят два весьма знатных рода.
С Либуше же все было намного сложнее. Княжна могла быть вполне опытной в том, что касалось дворцовой жизни. Но при этом вряд ли хорошо ориентировалась в подводных течениях люнборгских интриг. А Генриху очень было нужно, чтобы в этих интригах жена играла с ним, а не против него. Подумалось, что своим «благородством» он сам загнал себя в ловушку. Оставить девочку в покое и без контроля он не мог, но, при этом, сам же обещал не навязываться.