Наследство черной вдовы
Шрифт:
Проснулась я под утро, обессиленная, с капельками пота на лбу, как будто действительно бегала по лабиринту.
— Дожил, — пробормотала я сухими губами, глядя, как за неплотной шелковой шторой ночь сменяется рассветом, — теперь я еще и во сне от этих любителей наживы убегаю.
Похоже, пора была приводить в порядок нервы и пить успокоительное…
Вызвав служанку, я долго мылась в местной ванне, старательно гнала от себя мысли о сне и произнесенные вчера Кладирой слова. Настроение… Да не было никакого настроения.
— Чем быстрей я покончу со всей этой ситуацией, тем лучше, — решила я, завтракая в своей комнате.
Горячий травяной чай прибавил сил, но не бодрости. Сытная каша, сыр, пласты мяса. Я ела все, так как дорога предстояла долгая, а перекусывать в карете мне не улыбалось.
Служанка помогла одеться в темно-синее плотное дорожное платье, длинное и закрытое. Я надела на голову шляпку, а на ноги — ботинки в тон, натянула на руки перчатки, грустно улыбнулось своему отражению — элегантной молодой леди — и вышла из спальни. Пора была возвращаться в замок.
Глава 28
Угрюмые женихи и осунувшийся артар своим видом меня не порадовали. Что Нарон, что Лоран — оба как будто с войны вернулись: чуть прихрамывают, лица разукрашенные, морщатся чуть ли не при каждом движении. И если жениха мне было не жалко, то на артара я старалась лишний раз не смотреть, чтобы не выдать своих чувств.
Все к тем же каретам моего «поезда» прибавилась еще одна, наемная, с вещами женихов. Сами они, кроме пострадавшего Нарона, собирались ехать верхом.
Порадовавшись, что на этот раз, кроме Кладиры, никого внутри экипажа не будет, я залезла внутрь, откинулась на мягкую спинку, начала поглаживать требовательно урчавшего Пушка.
— Как называются ваши кони? — чтобы как-то занять время, спросила я у Кладиры.
— Кони? — не поняла она. — Ты о рассарах? Выносливые и умные животные. Правда, подчиняются за свою жизнь одному-двоим хозяевам, с остальными становятся опасными созданиями. Селенира, не нужно смотреть так, будто тебя ведут на плаху.
— В какой-то степени так и есть. Потому твоя сестра и сбежала, — я вздохнула. — Терпеть не могу, когда меня принуждают к чему-то. А как же чувства? Свобода воли?
— Мы — проклятая семья, никто по своей воле не станет с нами связываться. Пойми это.
— Очень обнадеживающе, — горько хмыкнула я, — смотрю, у ваших богов отвратное чувство юмора. Там, на Земле, я мечтала о муже, семье, детях. Ну, вот и… Семья — проклятые. Муж — скоро будет четвертый. Дети… Обязательно родится двойня, девочки, тоже станут проклятыми. Чудесная перспектива, что и говорить. Да еще и призраки вокруг: то из стены появляются, то во сне приходят.
— Кстати о призраке, — пропустив мимо ушей мою жалобу, уточнила Кладира, — напомни, что он тебе сказал?
— Что выбор надо делать правильный, а не быть такой, как остальные, —
Кладира качнула головой.
— Если имеется в виду необходимость выбирать сердцем, а не головой, так в нашем роду и по любви замуж выходили. Ничего, кроме разбитого сердца, такие браки не принесли.
Мы замолчали, думая, каждая о своем.
Я и не заметила, как у меня вдруг начала болеть голова. Боль с каждой минутой становилась все сильней и сильней: в висках стучали молоточки, затылок наливался тяжестью, во лбу постоянно стреляли молнии. Хотелось выть, вот только от каждого движения боль все усиливалась.
— Селенира, — как сквозь густой туман, донесся до меня встревоженный голос Кладиры, — что с тобой?!
Я хотела ответить, открыла было рот, но глаза заволокла черная пелена, и я потеряла сознание.
Приходила в себя я медленно, словно пыталась выплыть из вязкой жидкости. Не то чтобы «жидкость» меня не пускала, скорее, не оставалось сил на возвращение. Да и желания, если честно, тоже не было. Но там, «наверху», я слышала голоса, они держали меня, не позволяя сознанию раствориться в «жидкости». Вскоре, придя в себя, я начала различать говоривших.
— Что… никогда… теперь… делать… — взволнованно шептала Кладира.
— Узнаем… позже… — отвечал устало Шарон.
— Дозу… нельзя… больше… — уверял кого-то Лоран.
Глаза открылись на удивление легко, хотя я ожидала той же тяжести, что сопровождала мое переселение в это тело.
Карета, открытые дверцы. Я — на сиденье. Что… Ах, да. У меня внезапно заболела голова.
— Селенира, — первой изменение в моем состоянии заметила Кладира. Она отошла от группы мужчин, стоявших неподалеку от кареты, встревоженно вгляделась в мое лицо, — как ты?
— Не знаю, — голос меня не слушался, очень хотелось пить.
Я облизала сухие губы.
— Сейчас. Вот, — у рта оказалась небольшая кожаная фляжка. Я сделала пару глотков, наслаждаясь живительным вкусом воды.
— Что случилось? — напившись, спросила я.
— Мы пока пытаемся это понять. Ближайший постоялый двор отсюда в двадцати минутах езды. Ты выдержишь дорогу?
Я прислушалась к своим ощущениям: голова больше не болела, в организме вроде бы никаких изменений не произошло.
— Да, — кивнула я, — думаю, да.
Как только карета тронулась, я попросила:
— Рассказывай. Ты отводишь глаза каждый раз, когда я говорю о самочувствии. В чем дело?
— Наш род отличается отменным здоровьем. Все мы умираем исключительно в дряхлом состоянии, — сообщила Кладира, немного помявшись. — Никогда ни у кого из нас не было такого приступа. И я понятия не имею, с чем он связан.
— Приступа? — нахмурилась я. — Разве произошло что-то еще, кроме потери сознания?
Кладира кивнула.