Наследство из склепа
Шрифт:
– Обыкновенные. Думаю, что Альбина как раз и хотела заработать на мне, отправив меня в Америку. Пообещала американцам, которые меня видели, но я спутал все ее планы. Убежал. Я вообще-то много раз сбегал. Зачем мне родители, посуди сам? Я же не их сын. Просто им нужно, чтобы семья была – комплект. Все, как у всех.
– Ну и что случилось тогда, когда ты увидел, что у нее в руках твои вещи и медальон?
– Честно?
– Конечно, честно.
– Я сказал ей, что у нее отвислый зад, косые глаза, а вместо мозгов – опилки. Сказал, что когда вырасту, то обязательно найду ее и посажу на цепь, как дикого зверя, как взбесившуюся мартышку… Я уже не помню, что
– Это она тебе сказала?
– Да. Еще сказала, что приезжал один человек, который очень хотел, чтобы моя мать взяла меня. Но это не мой отец.
– А зачем ему было нужно, чтобы она тебя взяла?
– Я так понял, что Альбина проговорилась… Или просто придумала, чтобы сделать мне больно. Но потом мне и другие говорили, что обо мне спрашивал какой-то человек и интересовался, ношу ли я на шее медальон.
– Ты видел его?
– Нет, откуда… Сначала я думал, что это… – Соломон замолчал. Видно было, что он не до конца доверял Сергею, чтобы признаться и еще в чем-то, что он совершил в своей жизни.
– Ты расскажи, как познакомился с Мартой, – подсказал ему Сергей.
– А… Да… Так вот. У меня начался грипп, я просто подыхал там, под мостом, но в интернат идти не хотел. И как раз там нашла меня Марта. Она на своей лодке-гулянке пристала к тому месту, где мы и кучковались. Ребята знали ее, она нередко отдавала им весь свой улов, и рассказали о том, что мне плохо, что я весь горю…
– И она тебя привезла сюда?
– Да, ты угадал. И я сначала тоже лежал на том же самом диване, на котором сейчас лежит ваша Лариса. Знал бы ты, как же мне было плохо. И Марта меня лечила. Кормила как на убой, и вообще мы здорово с ней ладили. Вот ей я рассказал о себе все. И о том, что мать свою ненавижу… Марта – свой человек. Но я никогда не злоупотребляю ее добротой. Я же понимаю, у меня – своя жизнь, а у нее – своя. Она мечтает о девчонке. Зачем ей я, взрослый парень? Видишь, сколько здесь книг? Я их все почти перечитал. Когда поправлялся. Это была не жизнь, а рай! И я бы много отдал, чтобы все это было моим. Но я еще не дорос до такой жизни. Мне еще надо много чему научиться, окончить десятилетку, поступить в медицинский, а уж потом зарабатывать деньги и строить вот такой же дом. А у тебя есть мечта?
Мальчики вышли на балкон, откуда им открылся чудесный вид на Волгу, на ее зеленые острова и заливы, и Соломон, достав сигарету, закурил.
– У меня? Мечта? – немного растерялся Сергей. Конечно, у него, как и у каждого, была своя мечта. Но по сравнению с мечтой Соломона она выглядела почти детской, смешной. Но и врать не хотелось. Если Соломон доверился ему, то почему бы не довериться Соломону? – Да, у меня тоже есть мечта. Но только для того, чтобы она исполнилась, мне нужны деньги. Ты только не смейся, но я мечтаю поехать на остров Мадагаскар…
Сергей закрыл глаза и мысленно перенесся на далекий и таинственный прекрасный остров, омываемый океаном, где растет диковинное дерево, напоминающее хвост павлина, – «дерево путешественника». И где водятся большие и злобные кошки с острыми, как лезвия, когтями, с горящими в темноте глазищами – фоссы!
Сергей начал рассказывать об этом Соломону и вдруг представил себе, что они на Мадагаскаре все вместе – и Соломон,
– Да уж, побывать на Мадагаскаре и я не отказался бы… – вздохнул Соломон, и по тому, каким тоном это было сказано, Сергей понял, что обрел в его лице еще одного, настоящего друга.
Глава 9
Черный капюшон и лунные прогулки
Маше понравилось поливать сад. Марта же ушла в дом посмотреть, как себя чувствует Лариса. И почти тотчас вернулась: на лице сияла улыбка.
– Маша, пойди посмотри, кажется, она очнулась. Лежит, смотрит в потолок и не разговаривает со мной. Думаю, ей необходимо увидеть знакомое лицо…
Маша не поверила своим ушам.
– Очнулась? А где же врачиха?
– Она пошла встречать машину.
И Маша побежала в дом. Разулась, оставив на веранде резиновые калоши с налипшими на них комьями влажной земли, и осторожно, с бьющимся сердцем вошла в спальню, где на диване под одеялами лежала Лариса. Волосы ее были влажными и змеились вокруг порозовевшего лица.
– Лариса, это я… – И Маша бросилась к актрисе и уткнулась лицом в ее горячую руку.
Лариса повернула голову и, встретившись взглядом с Машей, широко раскрыла глаза. Брови удивленно взлетели вверх, а рот открылся…
– Не бойтесь, вы среди друзей, – плакала Маша, гладя Ларису по голове, как маленькую. – Вы узнали меня? Я – Маша!
– Ма-а-ш-ша… – Лариса закашлялась, и Марта, которая к этому времени вошла в комнату, дала ей воды. – Машень-ка…
– Вы хотя бы что-нибудь помните?
Но Лариса не успела ответить, потому что послышались какие-то незнакомые голоса и шум. Марта выбежала из комнаты, а вернулась уже в сопровождении людей в белых халатах, которые установили рядом с больной капельницу и через некоторое время уехали, забрав с собой докторшу. «Раз так, значит, с Ларисой ничего серьезного…» – подумала Маша.
– Маша, где я? – спросила Лариса, морщась от боли, потому что в это самое время Марта поправляла ей трубку, ведущую к иголке, наполовину утонувшей в вене.
– Вы сами-то помните, где вы были и кто вас сюда привез? – спросила Марта. – Очень важно, чтобы вы сами что-то вспомнили.
– Я летела в самолете. С человеком, которого никогда прежде не видела… Вот он, его зовут Николай Петрович, – Лариса повернулась к Маше, – он сказал, что если я не поеду с ним в… Подождите, мне надо вспомнить, как называется этот город… на Волге, похоже на Астрахань или Самару… Саратов! Точно! Вспомнила. Он говорил, что мне непременно надо с ним лететь в Саратов, что там я встречусь со своим сыном…
И тут Лариса испуганно замолчала. Откинулась на подушки и закрыла лицо свободной от капельницы рукой.
– Господи… – прошептала она, и из уголков глаз ее прямо на подушку покатились слезы.
– У вас есть сын? – спросила пораженная Маша, до сих пор знавшая Ларису как человека одинокого и бездетного.
Лариса открыла глаза.
– Он, этот Николай Петрович, сказал, что если я не поеду с ним, то вам – вам, Маша, тебе и Никитке – будет плохо. Это я во всем виновата… Когда он стал преследовать меня и устроил настоящий погром в моей квартире, чтобы напугать меня по-настоящему, я сказала, что не могу лететь ни в какой Саратов, потому что должна присматривать за соседскими детьми, что я обещала вашим родителям… Разве могла я представить, что он воспользуется этим обстоятельством и именно вами начнет меня шантажировать…