Наставник
Шрифт:
Советник замолчал и поклонился. А мягкие лапы зверя поймали пальцы девочки и та рассмеялась, что заставило умудренных опытом мужей слегка нахмурится. Кто-то даже поморщился.
Поджал губы Тескатлипока-младший, поднялся с места и… сел.
– Мне кажется, - нежный голос Ксочитл разрушил напряженную тишину. – И пусть простят меня мудрейшие за своеволие, но… Совет идет так давно. И выслушать нужно многих. Мужчины сильны и яростны, когда речь заходит о по-настоящему важных делах. А женщины слабы. И нам при всем желании
Она хлопнула в ладоши, и в залу вошли рабыни с корзинами. Запахло свежим хлебом, и запах этот был столь ярким, что Верховный ощутил голод.
Рабыни раздавали лепешки и медовую воду.
Сладкие шарики с орехами и другую весьма нехитрую снедь.
– Зачем она вообще здесь? – вполголоса произнес кто-то из сидевших рядом. – Прекрасно бы обошлись и сами.
– Возможно, - отозвался Верховный.
– Будет голод, - пальцы девочки пощекотали живот, и котенок заворчал, задергал лапами. – Ветер придет с юга. Ветер принесет пески. И вода уйдет под землю.
Стало тихо.
Очень тихо.
– Госпожа, - Верховный поднялся, пусть и не без труда. – Благодарим, госпожа. Но не будет ли наглостью с моей стороны узнать, каким землям угрожает опасность?
Девочка задумалась.
– Там, - она махнула рукой куда-то влево.
– Карту, - сдержанно произнес Владыка копий. И карта была доставлена. Она легла на полу, и дитя, покинув трон, с интересом подошла к ней. Оглядела.
Двинулась кругом, то и дело останавливаясь.
Вот закрылись глаза. А рот наоборот приоткрылся, и меж губ выскользнул кончик языка, отчего вид у юной императрицы сделался на диво глупым.
Советники молчали.
Все так же пахло хлебом, а котята затеяли возню у подножия трона.
– Тут, - она присела и обеими ладонями накрыла край карты. – Тут море. Будет сильный ветер. И волна. Вот такая!
Она подняла руки над головой.
– И в море огонь родится. Кипеть станет.
Верховный накрыл больную руку здоровой. Кажется, усилия мага все же привели к тому, что рука стала заживать. Во всяком случае, болела она меньше, да и гной почти перестал сочиться. А в трещинах появилась тонкая розоватая кожица.
И это казалось хорошей приметой.
– А тут вода уйдет, - ручки переместились в глубь империи. – Земля заболеет. Сильно.
– Когда?
– Скоро. Ветер уже волнуется…
Проклятье.
Побережье. Там рыбацкие поселки. И небольшие городки, в которых идет торговля. Солеварни. И красильные мастерские. Верфи, на которых строят военные корабли, пусть даже строят и мало, но все же. Там принимают ладьи с юга и севера, с грузом драгоценных приправ, которые охотно меняют на золото и тонкие ткани. Железо. Пенька. Сало. Мед. Да мало ли чего найдется для обмена.
И рыба.
Рыба нужна.
Рыбу ловят сетями, коптят или, вымочив в морской воде,
Крупную продают. Не важно… без рыбы будет плохо. Как и без жирных пахотных земель, накрытых маленькими ладошками.
Девочка поднялась с пыхтением и, оглядев всех вокруг, добавила.
– А потом придет смерть. Черная-черная. И заберет многих.
Она замолчала, сунув в рот косицу.
– Госпожа, - Верховный поклонился столь низко, как только мог. – Что мы можем сделать? Как спасти людей?
– Верните, - темные глаза уставились на него.
Сквозь него.
– Верните сердце бога. И тогда, быть может, все случится иначе.
Она покачнулась и коснулась носа. Из ноздри потянулась тонкая алая ниточка. И увидев её, Ксочитл всплеснула руками, бросилась к Императрице, чтобы подхватить на руки.
– Мага зови! – рявкнула она, отбросив всякое смирение. И стало понятно, что сильна в ней кровь, та же, что течет в жилах Владыки Копий. – Пусть тащит свои зелья. А вы…
Ледяной взгляд обвел собравшихся.
– Языки у вас тут длинные. Только и горазды, что болтать. Делом займитесь…
Она удалилась с девочкой на руках, и Верховный почувствовал, как к щекам поднимается кровь. И еще стыд, ибо и вправду день нынешний был потрачен на пустое.
Право слово, какая разница, какими цветами украшать путь к храму? И кому за кем идти в грядущем шествии? Верховный поморщился от стыда и опустился на место.
За магом пошлют.
Да и Ксочитл выглядела вполне способной позаботиться о девочке. Верховный же обвел взглядом Советников.
– Это просто ребенок, - первым нарушил молчание Таслок. – И она вполне может ошибиться.
– Или вовсе придумать это, - махнул рукой Арджи, прозванный Многоруким. – Дети горазды на выдумки.
И мысль эту, показавшуюся вдруг всем на диво удачной, подхватили, потащили, уверяя друг друга, что так оно и есть. И сами же, говорившие, чем дальше, тем сильнее верили, что дело именно в этом.
Детская придумка.
Разве можно воспринимать всерьез детские придумки?
Молчал Владыка копий, хмуро уставившись на карту. На ней яркой звездочкой алело пятно крови. И казалось оно недобрым знаком.
Молчал Хранитель Казны.
Молчал и Гароа, склонив седую голову на грудь. То ли придремал, то ли в раздумья погрузился. Он был стар. Столь стар, что многие вовсе полагали его бессмертным. Но не было ни одного Совета, который бы пропустил Гароа из рода Папоротника. Хотя и не очень понятно было, для чего он появлялся на них, если никогда-то не нарушал он безмятежного молчания, никогда-то не ввязывался в споры и уж тем более не пытался речей говорить.
Но вот дрогнули темные веки.