Наставники

Сноу Чарльз Перси

Нам с Брауном очень хотелось отсрочить визит к Джего – хотя бы всего лишь на десять минут. Однако Кристл, всегда склонный действовать решительно и как бы черпающий в решительных действиях свежие силы, почти насильно увел нас из профессорской.

20. Честолюбие

Мы знали, что жопы Джего дома нет. Сам он сидел в своем кабинете и читал. Когда мы вошли, его глаза тревожно вспыхнули; он казался очень настороженным, в его приветствии прозвучала преувеличенно радостная горячность.

– У нас

плохие вести, – прервав его на полуслове, объявил Кристл.

Джего даже не попытался скрыть свои чувства.

– Предвыборная борьба всегда изобилует приятными и неприятными событиями, – стараясь смягчить удар, сказал Браун. – Нас, конечно, ждет еще много неожиданностей.

– Да что случилось? Что случилось? – вскричал Джего.

– Найтингейл переметнулся к Кроуфорду, – объяснил ему Кристл.

– Понятно…

– Ни печалиться, ни удивляться тут нечему, – сказал Браун. – На мой взгляд, он по недоразумению стал нашим союзником, а теперь закономерно перешел в партию Кроуфорда, и силы распределились так, как мы могли ожидать с самого начала.

Джего, по-видимому, даже не услышал успокоительной реплики Брауна.

– Это все потому, что я по пообещал назначить его наставником, – пробормотал он. – Но я же не мог! Я не мог согласиться на эту недостойную сделку. Решительно не мог. А сейчас уже ничего не исправишь. Сейчас было бы трудно сделать первый шаг…

Браун смотрел на Джего с тревогой.

– Забудьте про Найтингейла, – твердо сказал он. – Просто выкиньте его из головы.

– Ведь если б я пообещал ему эту должность, он наверняка остался бы в нашей партии! – жалобно воскликнул Джего.

– Сомневаюсь, – сказал я.

– И всего-то было надо – дать ему самое неопределенное обещание!

– Послушайте, Джего, – вмешался Кристл. – Если б вы дали ему обещание, он-то, может, и не переметнулся бы к Кроуфорду, но вы зато потеряли бы всех остальных сторонников. Так что выбора у вас не было.

– Неужели мы не попытаемся его удержать? – воскликнул Джего. – Неужели его нельзя переубедить?

– Безнадежно, – сказал Кристл.

– А может быть, мне самому надо с ним поговорить? – спросил Джего.

– Ни в коем случае, – ответил Кристл.

– Это бесполезно, – решительно поддержал Кристла Браун. Потом по-дружески добавил: – Он очень упрям. Ваша встреча, скорей всего, только осложнила бы положение. Перебежчики, знаете ли, становятся самыми ожесточенными врагами. Так что вам, по-моему, надо поставить на нем крест.

– Иначе я не смогу поручиться за последствия, – сказал Кристл.

Браун с Кристлом говорили сейчас, как солидные, основательные, твердо стоящие на земле люди, и Джего – клубок напряженных нервов – был вынужден их слушать. Они утверждали – хотя и не прямо, а косвенно, – что он но должен пытаться удержать Найтингейла, не должен даже намекать ему на возможность сделки.

А Джего-то как раз надеялся, что мы его поддержим, жаждал услышать от нас макиавеллиевский совет, который прозвучал бы примерно так: «Обещать Найтингейлу вы, разумеется, ничего не должны, однако будет совсем

по плохо, если ему покажется, что он все же получил обещание… потом, обнаружив свою ошибку, он, конечно, разозлится – ну, да и бог с ним». Услышав что-нибудь подобное, Джего немедленно побежал бы к Найтингейлу и в беседе с ним, полагаясь на свое обаяние, застраховался бы только очень неопределенными оговорками. Да, при малейшей возможности он заключил бы в тот вечер сделку с Найтингейлом. Но его остановила угроза Кристла.

Когда Найтингейл впервые предъявил нам свои требования, Джего оскорбился больше всех, а сейчас он был готов пойти на такие позорные уступки, какие никому из его сторонников не пришли бы и в голову. Тогда, солнечным февральским утром, он думал с горделивой надменностью: «Так вот, значит, до какой низости может довести человека честолюбие?» Но в то утро он считал, что его-то честолюбию ничто не угрожает. А сейчас, когда рушились его собственные честолюбивые надежды, он, мучимый отчаянием, не погнушался бы прибегнуть к хитрости, коварству и прямой лжи.

Но он услышал угрозу Кристла. Он внимательно посмотрел на него – и встретил твердый, неуступчивый взгляд. Тогда он мельком глянул на меня и несколько секунд вглядывался в огорченное, исполненное сочувствия, но непреклонное лицо Брауна.

Внезапно Джего опомнился. Ему стало непереносимо стыдно. Он, видимо, по достоинству оценил свои намерения.

– Я должен снять свою кандидатуру? – сломленно спросил он.

Улыбка Брауна засветилась дружелюбным облегчением, а его заботливая воркотня показала мне, как сильно он волновался.

– Нельзя кидаться из одной крайности в другую, – проворчал Браун. – Наша партия по-прежнему сильнее, чем кроуфордовская. К врагам переметнулся наш самый ненадежный союзник – и только. Но у вас до сих пор больше сторонников, чем у Кроуфорда. Вы просто утратили чувство реальности.

– Я согласен с Брауном, – холодноватым, но все же подбадривающим тоном проговорил Кристл. Джего улыбнулся нам – улыбнулся доверчиво и беззащитно.

– Мы должны изменить тактику, – заметно повеселев, сказал Браун. – Вам-то беспокоиться незачем, всю организационную работу мы возьмем на себя. В партии Кроуфорда тоже есть ненадежные люди. Калверт с Элиотом хотели предпринять кое-какие шаги, но Элиот, кажется, согласился со мной, что пока еще рано. Мы должны обезопасить самих себя от новых дурацких неудач. Не знаю, согласны ли вы со мной, но, по-моему, у нас остался только один не совсем надежный союзник.

– Вы имеете в виду старика Пилброу? – спросил Джего.

– Да, Пилброу – союзник ненадежный, – сказал Кристл. – Вечно он носится с каким-нибудь очередным чудаком.

– Правда, у Винслоу с Гетлифом так ничего и не получилось, когда они попробовали перетянуть его на свою сторону, – заметил Браун. – И я думаю, что мы вполне можем рассчитывать на его последовательность. Он, по счастью, относится к вам с искренней симпатией.

– Меня это, признаться, до сих пор удивляет, – вставил Джего. – Но как бы то ни было…