Настоящая фантастика – 2015 (сборник)
Шрифт:
Стервятник зря меня подозревает во всех смертных грехах. Я отлично уяснила с первых дней в офисе – нет худшего врага, чем бывший друг. И я очень дорожу нашей с «Фрэндом» дружбой, поэтому изучила систему досконально.
Программа «Фрэнд» – детище Штатов – была разработана пару лет назад, когда нашли способ улавливать и передавать сигналы торсионных полей. Мощными генераторами и «пользователями» энергии оказались сами люди. Только одни могли генерировать энергию с избытком, а другие нуждались в подпитке. «Фрэнд» взялся исправить это недоразумение.
Система вскрывала поля доноров, переключала внимание людей с личных целей на цели заказчика –
Дриммейкер работал тоньше и сам управлял процессом, окучивая «толстых» клиентов, и те годами потом снабжали «Фрэнд» энергией.
В нужный момент донору подсовывали рекламу, втягивали в конфликт на нашей стороне, побуждали вступить в группу, которая поддерживала определенные интересы. Энергия шла заказчикам – крупным корпорациям, политикам, частным лицам из элиты. Все были довольны: корпорации увеличивали обороты, политические партии приобретали популярность, доноры получали профессионально смоделированную иллюзию близости, а «Фрэнд» оставался при неплохих посреднических.
Программу не афишировали – дриммейкеры давали подписку о неразглашении, а взамен получали зарплаты намного выше среднего. Клерков-блогеров же в тонкости дела не посвящали.
Пару экспериментальных офисов открыли и в Украине – славянские рабы были дешевле и смекалистее доморощенных янки…
Верчусь в кресле, мысли возвращаются к Ланцелоту. Надо же, он тоже ездит в офис на байке…
Стоп! Хватит витать в облаках. Открываю новый профиль.
Нет, сперва спортзал. Тренажеры, растяжка, бег. В здоровом теле здоровый ух. А лучше – два уха. Так музыку слышнее.
Натягиваю наушники – … And nothing else matters… [5] – эта песня мне никогда не надоест.
Сижу в «Хабе», прихлебываю зеленый чай – спиртное не мой стиль. Но сейчас неудержимо хочется крепленого красного – чтобы сразу ударило в голову и вышибло все мысли. Жаль, в «Хабе» не наливают – не для этого Митин тайм-кафе придумывал.
Еще раз прокручиваю кадры. Я – в бесформенном пуфе-кресле, перед глазами – открытый чат, байк – небрежно брошен под вешалкой на входе, администратор – раздражающе предупредителен, улыбка летит впереди него. Все как всегда. Донимает другой вопрос: как, японский городовой, я сюда попала?
5
А остальное не важно.
Выхожу из офиса – картинка раз. Сажусь на байк – картинка два. Выруливаю к морю – картинка три… Пялюсь в чат… И вот тут я в номерах запуталась. Поцелуй – чик – свадьба – чик – и – бэби? Нет, все должно быть наоборот. Это я создаю иллюзии, а не кто-то мне их навязывает!
Тянусь за кружкой, отхлебываю, морщусь – чай совсем остыл. Оглядываюсь – посетители сидят, уткнувшись в экраны, будто участники одного дрим-шоу. Представляю, как все люди Земли по щелчку дриммейкера уходят в Сеть. И потом – прилетайте, марсиане, берите нас голыми щупальцами!
Хочется крикнуть во весь голос: «Эй, есть кто живой?» С надеждой поворачиваюсь к стойке администратора. Но вместо накладной улыбки вижу мрачное Костино лицо, быстро отвожу глаза.
Поздно. Костя тоже пытается улыбнуться – это выглядит
– Чего надо? – У меня нет настроения играть с ним в игры.
– Смогу ли я когда-нибудь заслужить ваше расположение, мэм?
Костя плюхается на пуф напротив, острые колени нелепо торчат над столом. Трудновато в таком положении вести деловые беседы, но Костю это не смущает.
– Можешь, если оставишь меня в покое.
– Р-рита, а зачем тебе покой? – Вальковский щурится, и глубоко посаженные глаза превращаются в прорези амбразур. – Живешь одна, ни с кем не встр-речаешься, др-рузей нет. Не надоело еще?
Сволочь. Заглядываю в чашку – черт, слишком мало чая и он слишком холодный. А так бы кипяточку, да в егойный фэйс.
– Стреляемся завтра на рассвете. Оружие выбираю я. Секунданты для слабаков, обойдемся без них. Вопросы есть, сэр?
– Мэм, нет, мэм! – совершенно серьезно салютует Костя.
Пауза. Телефон еле слышно мурлыкает плей-лист.
– Жить одной ненаказуемо. Маму с папой не убивала, сами смылись от меня в Нью-Джерси. Наверняка уже выяснил.
Дергаю колечко сережки в ухе – нервничаю. Я слишком люблю родителей, чтобы обсуждать их с Вальковским.
Оба программисты, пять лет назад получили место в «Интеле» и не смогли отказаться от этого предложения. Меня с детства не баловали вниманием, зато я знала о родителях все. Научилась чувствовать настроение по еле заметным сменам тембра голоса, угадывала конец фразы, когда мама говорила первое слово, жила хитами 80-х и 90-х, пересмотрела все старые фильмы в обнимку с папой. Когда они уехали, я осиротела. Волокита с документами затянулась – чиновники в посольстве считали, что родительская рабочая виза еще не дает мне право жить с ними в прекрасной стране Америке. Конечно, скайп-беседы никто не отменял, но все чаще они напоминали общение с клиентами. Только я открывалась по-настоящему, а родители…
– Р-рита, слышишь?
Костя притрагивается к моей руке, я вздрагиваю, отдергиваю ее, падает чашка, остатки чая разливаются на столе некрасивой лужей.
– Я… – Костя тушуется, опускает глаза, – в общем, хотел предупр-редить по-др-ружески. Сегодня у «Фр-рэнда» был сбой. Первый р-раз за все годы р-работы. Зафиксир-рован канал утечки – его цепляли извне. Но ты и так по уши в дер-рьме – сбой случился, когда в Сети было только четверо сотр-рудников, включая тебя. Обычные блогер-ры и др-риммейкер – делай выводы. Скр-рыть утечку я не могу, но задер-ржу отчет на день. И… если что, ты знаешь мой номер!
Стервятник неуклюже поднимается из кресла, я оторопело провожаю глазами рослую фигуру, судорожно глотаю.
Never cared for what they doNever cared for what they know! [6]Яростно глушу динамик телефона.
Конечно, Костя не станет задерживать отчет – он просто играет в «хорошего полицейского», вызывает на откровенность. «Ты знаешь мой номер!» – передразниваю Стервятника. И это все, что я могу сказать в ответ.
6
Мне все равно, что делают другие, Мне неинтересно, что они знают.