Настоящий Спасатель 4. Назад в СССР
Шрифт:
Один из матросов уже замахнулся, чтобы нанести удар, но я вовремя остановил его, перехватив его руку. Другие угрожающие нависли над сержантами.
Поняв, что сейчас им устроят темную, а точнее «светлую» — изобьют всем кубриком, я решил действовать незамедлительно.
— Так, стоп! — я поднял руку чтобы задним рядам было видно кто говорит, — Пацаны! Понимаю ваше возмущение, спасибо за поддержку. Но не здесь и не сейчас!
Недовольство подлым поведением сержантов в учебке достигло своего накала и грозило перерасти в бойню,
— Слушай, Цеплаков, — обратился я к своему недоброжелателю, глядя прямо в глаза. Он хотел было что-то промямлить в ответ про субординацию, но я даже не дал открыть ему рот.
— Помолчи и послушай. После случая на полигоне и в умывальной, я вообще плевать на тебя хотел, ты для меня ноль без палочки. И я тебе обещаю, что сверну тебе хлебальник, несмотря на твои сержантские погоны. Но потом…
— Что-о-о-о? — у Цеплакова глаза повылазили из орбит, — да я тебя… — он попытался двумя руками схватить меня за грудки.
Но в это время толпа как-то зашаталась, загудела и недовольно расступилась и пропустила прапорщика Шматко, который нес на плече армейский вещьмешок.
— Что здесь происходит? — через секунду он был между мной и Цеплаковым.
— Раздача почты, товарищ прапорщик! — младший сержант вытащил моментально из-за пазухи конверт с моим письмом и сунул мне в руку от греха подальше, затем вытянулся по струнке перед Шматко.
Прапорщик смерил его взглядом с ног до головы, он понял, что что-то не так, но ничего не сказал.
Ситуация с почтой разрешилась сама собой в мою пользу.
— Бурцев, Шевченко за мной. — Прапорщик развернулся и направился к выходу.
— Товарищ прапорщик, у нас политбеседа…
— Верну после отбоя. Беседу проведете с остальными.
— Есть!
Несмотря на то, что не все из матросов любили прапорщика за строгость, он оказался нормальным мужиком.
— Что у вас сержантами? — спросил Шматко, как бы невзначай
Серега Шевченко ответил за меня:
— Товарищ прапорщик, каждый человек должен повстречать и победить обезьяну, иначе он человеком так и не станет.
— Ты на что намекаешь, кого считаешь обезьяной, сержанта Цеплакова, что ли? Не пойму?
— Ну вы же не считаете его святым, я же вас не обижу, если скажу, что не намекаю?
— А если он тебя считает своей обезьяной? Так же как и ты?
— Ну это легко проверить, товарищ прапорщик, кто из нас обезьяна. Нам достаточно просто вместе подойти к зеркалу и посмотреться в него. Сразу все встанет на свои места. Ибо! Ибо, если в зеркало смотрится обезьяна, оттуда никогда не выглянет апостол, сержант максимум увидит осла. Я себя всегда человеком вижу.
— Плохо быть надменным, Шевченко. Вам нужно учиться взаимодействовать по уставу, а не собачиться и видеть в другом животное. Вы с ними уже неделю никак не можете по человечески
— Вам уже настучали?
— Не настучали, а доложили и вообще Земля слухами полнится. У меня дилемма или вас в спорт роту отправить или арестовать на десять суток.
— Арестовать? за что?
— Не за что, а для чего. Чтобы младший сержант Цеплаков не выпил вам всю кровь в свою последнюю неделю.
Мы с Серегой переглянулись.
— В последнюю неделю, так ему еще полгода до дембеля-то.
Удивленно прокомментировал новость Серега
— Да, в последнюю неделю, переводят его на корабль. А как и почему сие мне неведомо, товарищи матросы. Мы пришли.
Вопрос со спортротой и арестом так и повис в воздухе. Пожалуй, можно было признать, что Шматко проявлял о нас отцовскую заботу. Ведь можно легко представить, как Цыплаков мечтал превратить нашу жизнь в полный ад.
Остановившись на секунду у входа в здание местного клуба, он приоткрыл дверь и коротко, но бодро, чуть растягивая первый слог, скомандовал:
— З-а-а мн-о-й!
Войдя в помещение, мы увидели, что Шкаф и Закаев уже ждут нас внутри. Они встали при нашем появлении и поприветствовали нас
— Чем богаты тем и рады, — сказал Шматко — доставая белый хлеб, банку кильки в томате и простую вареную картошку в мундире из узелка. А еще железную банку с халвой.
— Вот, жена по-быстренькому сварила, магазины закрыты, а дома шаром покати, — как бы оправдываясь за скудный солдатски ужин.
— Товарищ прапорщик! Да это просто какой-то королевский подарок! Спасибо огромное.
Мы одобрительно загудели. Наши желудки, свернутые в узел, давали о себе знать. Голод разыгрался не на шутку. Мы понимали, что скорее всего он все домашние запасы увел у жены из под носа.
— Ну королевский или не королевский я не знаю, но надеюсь мальца червячка вы заморите. Ложка и вилка только одна. Налетай!
Он достал складной нож по типу перочинного с вилкой и ложкой.
Теплая картошка показалась необычайно вкусной, а в вместе с килькой, которую мы по одной вылавливали из банки и выкладывали на кусочки хлеба, ощущалась нереальным деликатесом.
Когда мы закончили Шматко сообщил:
— Бодров, Шевченко! Решение принято, десять суток, ареста, товарищи бойцы.
— За что? — удивились Зокоев и казах
— Было бы за что, так вообще — убил бы.
— Может мы сами товарищ прапорщик порешаем с этими товарищами, без ареста? — спросил я.
— Нет, задача командира выполнять боевую задачу, при этом всеми силами и средствами беречь жизни и здоровье бойцов, чем я занимаюсь.
— Отставить разговорчики.
На следующее утро после зарядки и завтрака нас с Шевченко вызвали в штаб, а потом повезли колхоз имени Свердлова,в кузове «шишиги» — шестьдесят шестого «Газона» с черными пластиковыми маскировочными накладками на фарах.