Настроение – Песец
Шрифт:
Княжич Прохоров тоже появился и не забыл запихнуть листок со своей фамилией. Хотя, конечно, он уже был не княжичем, а князем, поскольку остался в семье старшим.
К тому времени, как прибыла Евгения Павловна, вся в черном и с трагической миной на лице, бумажек уже набрался полный барабан.
— Право слово, дамы и господа, — страдальческим голосом сказала великая княгиня, — я не понимаю, в чем необходимость устраивать эту пляску на костях императора и цесаревича. — Она приложила платочек с кружевной каемкой к глазам, сделала вид, что с трудом справляется
— Чтобы вы окончательно спрятали все следы? — выкрикнул кто-то из князей. — Не будет по-вашему. От председательствования вы отстраняетесь.
— Позвольте, — возмутился князь Стаминский. — Евгения Павловна — мать наследника, и она имеет полное право не просто присутствовать на этом собрании, но и возглавлять его.
— Евгения Павловна — ваша дочь, — насмешливо сказал Дорофеев. — Было бы странно, говори вы что другое, но на наше мнение ваши слова не повлияют. Евгения Павловна отстраняется от председательства, потому что мы ей не доверяем по ряду причин. И не хотим быть убитыми, как несчастный покойный князь Прохоров, которого вы с дочерью еще и оболгали.
— Позвольте, — возмутился князь Стаминский. — Князь Прохоров похитил реликвию и отказался ее возвращать.
— Князь Прохоров никак не мог похитить реликвию, — важно сказал Дорофеев. — Потому что, когда мы уходили, Евгения Павловна не выпускала ее из рук, а Прохоров ушел первым.
— Я требую, чтобы нам вернули все вещи, найденные при отце, — ввернул Георгий Прохоров. — Потому что его оболгали, убили и ограбили, что недопустимо для императорской власти.
— С возвратом вещей мы погодим, — опять высказался незнакомый мне князь, — пока не выясним, где главная реликвия.
— Да кому она сейчас важна? — попыталась смягчить вопрос улыбкой Евгения Павловна.
— Что значит кому? — возмутился Шелагин. — На системе реликвий строится система защиты страны. И вы предлагаете от нее отказаться, потому что потеряли главную? Или отдали своему отцу?
Все дружно посмотрели на Стаминского, которому от такого наглого обвинения резко поплохело.
— Реликвия была украдена, — ответил он. — В чем я могу поклясться.
— Хорошо клясться, если она украдена вами, — скептически бросил Прохоров. — Я требую, чтобы ее вернули нам, если уж моего отца облыжно обвинили в воровстве.
Требование свое он подкрепил массированным ментальным ударом, потому что некоторые князья явно начали раздумывать над компенсацией наследникам Прохорова и главная реликвия не казалась им чрезмерной потерей.
— Георгий Павлович, — грозно сказал Шелагин, — Если вы продолжите использовать ментальную магию, вылетите отсюда без права возвращения.
Прохоров стушевался и скрылся за чужими спинами, приняв поражение. Я подозревал — временно. Сейчас соберется с силами и придумает что-то еще, потому что, похоже, Прохоровы уже считают императорскую реликвию своей.
— Давайте прекратим ругаться и выберем председателя! — проорал Дорофеев. —
— Вы лишаете меня законного места, — всполошилась Евгения Павловна. — Как мать наследника, я имею право.
— А наследника ли? — проорал кто-то из толпы. — Реликвия-то не просто так пропала.
Евгения Павловна пыталась себя отстоять, но на ее стороне был только отец, все прочие князья выступали резко против, потому что каждый считал себя куда более достойным императором, чем сомнительный наследник. Каждый второй выдавал предположение о том, что реликвия была припрятана ушлыми Стаминскими, потому что у наследника не было шансов быть ею принятым. Остальные были настроены куда пессимистичнее и считали, что реликвия уничтожена.
Тем не менее выбор председателя удалось провести. Им оказался князь Марков, тоже мне незнакомый. Выглядел он помоложе Шелагина, но уверенности ему хватало.
— Попрошу всех успокоиться и занять свои места, — зычно сказал Марков. — Евгения Павловна, вас это тоже касается. Места для приглашенных на Совет — вот там.
— Я не приглашенная, я имею право здесь находиться, — уперлась великая княгиня. — И сейчас вы занимаете мое место.
— Либо вы проходите, куда вам сказали, либо покидаете зал заседаний немедленно.
— Хотела бы я знать, как вы это обеспечите, — храбрилась Евгения Павловна. — Слава богу, дворцовая охрана подчиняется пока еще мне.
— Вы — главная обвиняемая в пропаже реликвии.
— Ее украли, — уже с отчаянием сказала Евгения Павловна. — Из моих апартаментов. Отец свидетель.
— То есть ваш отец видел, как крали реликвию? — уточнил Марков. — И это был не господин Прохоров, как я понимаю?
— Я не видел, как крали реликвию, — возмутился Стаминский. — Думаете, я стоял бы и спокойно на это смотрел?
— Если это в ваших интересах, почему бы и нет? — парировал Марков. — Тогда о чем говорит ваша дочь?
— Она мне сообщила, что реликвия была украдена вот только что, — неохотно сказал Стаминский. — Никто посторонний, даже прислуга, не заходил.
— А как насчет того духа-хранителя, о котором Евгения Павловна всем уши прожужжала? — ехидно спросил кто-то. — Того самого, который убил пожилую целительницу, чтобы доставить Евгении Павловне удовольствие. Может, он решил на этом не останавливаться и доставлял Евгении Павловне удовольствие и раньше, поэтому реликвия и пропала?
— Как вы смеете! — вспыхнула великая княжна.
Но слово уже было сказано и недоверие выражено. На предложение проконсультироваться у целителей сразу вспомнили, что у тех свои интересы, а значит, веры им ровно столько же, сколько Евгении Павловне. Особенно в этом усердствовал Прохоров, время от времени напоминая, что, поскольку обвинили его отца, то реликвия должна быть возвращена в их семью, иначе смерть старшего Прохорова окажется напрасной.
Однако… Хоть с председателем, хоть без Совет упорно скатывается в полнейший хаос.