Настроение – Песец
Шрифт:
— Жень, не преувеличивай, — поморщился Стаминский.
— Не преувеличиваю. Ты просто этого не видел. До сих пор как вспомню, так меня трясет.
Она действительно вздрогнула и испуганно посмотрела на отца, ожидая от него помощи.
— Жень, она умерла, а мы живы. И нужно думать не о ней, а о том, как выбраться из той ямы, куда нас сталкивают. Если с регентским советом не получилось, это значит одно — десяти лет у нас нет.
— Может, убрать одного придурка? С остальными будет проще договориться. Прохоров вообще неадекватен, он хотел полапать реликвию. Разумеется, я не дала, после чего он пошел вразнос. А
— Все мы ошибаемся, — философски сказал Стаминский. — Идея с Советом оказалась провальной, от нее надо отказаться.
— Вовсе нет. Нужно по отдельности переговорить с Шелагиным, Дорофеевым и Беспаловой. Если мы заручимся их поддержкой, то у нас будет ручной регентский совет, что скажешь, а?
Я был уверен, что эта идея обречена на провал. Шелагин уже точно вел свою игру. Что было в планах Дорофеева и Беспаловой — знали только они. Но вряд ли туда входил пункт о короновании сына Евгении Павловны.
Стаминиский неодобрительно покачал головой.
— Женя, реликвия не признавала императора, ты забыла?
— Это слухи, которые запустила Живетьева.
— Я говорил с твоим мужем незадолго до его смерти. Он считал, что реликвия для вашей семьи опасна. Был уверен, что его количества кругов не хватит, чтобы ее подчинить.
— Дело не в подчинении. Реликвия — символ императорской власти. Она дает недостающие круги при необходимости, — уверенно ответила Евгения Павловна. — В конце концов, мы можем тайно проверить, признает или не признает реликвия моего сына. Терять то, что она дает, даже не попытавшись получить…
— А что она берет взамен? Ты об этом не думала? Женя, реликвия опасна для твоего сына. Саша тоже так считал. Он собирался отказываться от сети реликвий. Если ты не заметила, процент неадекватов среди князей катастрофический. При том что их наследники часто довольно вменяемые люди, но стоит и им подсесть на реликвии — пиши пропало.
— Не знаю, может быть, ты и прав. Саша ошибаться не мог. Он даже перед смертью говорил, что что-то опасное закручивается, — она всхлипнула. — Как он мог умереть и бросить на меня все эти проблемы? Как это гадко с его стороны…
— Женя, возьми себя в руки, — с раздражением сказал Стаминский. — Не реви. Он не по своему желанию умер.
— Да не реву я, не реву. Уже успокоилась. Что делать-то будем?
Она с такой надеждой посмотрела на князя, как будто была маленькой девочкой уверенной, что отец придет и разрешит все проблемы.
— Реликвию придется уничтожить. Обвиним в этом Прохорова, — решил Стаминский. — Давай ее сюда.
Евгения Павловна глянула на столик, куда ставила реликвию, и нахмурилась, а я понял, что линять нужно прямо-таки срочно. Предчувствия меня не обманули, потому что взвыла великая княгиня — пожарная сирена позавидовала бы. А потом начала носиться по комнате, наверняка пытаясь выявить невидимку, который оставил ее без столь важной вещи.
Я прошел через дверь и торопливо зашагал по коридору. Но не к машине, а в сокровищницу, потому что кое-что там лежит совершенно напрасно. Меня интересовали бесхозные реликвии. Если уж заниматься подключением к сети остальных княжеств, то забирать эти реликвии все равно придется, так почему не сейчас?
Через систему защиты я прошел довольно быстро: нового там ничего
На обратном пути ради интереса я завернул опять к Стаминскому с дочерью. В коридорах началось активное движение в поисках вора, укравшего реликвию: приказ на поимку был отправлен моментально. Может, Стаминские действуют и не столь вдумчиво и расчетливо, как Живетьева, но соображают быстро.
В апартаментах Евгении Павловны присутствовали все те же, только великая княжна, ломая руки, продолжала бегать по комнате и причитать:
— Боже мой… Боже мой… Что делать? Что делать?
— Женя, да успокойся ты! — в очередной раз рявкнул Стаминский. — Нам это только на руку. Заявим, что Прохоров украл реликвию.
— А если не Прохоров?
— Нам какая разница? Если она когда-нибудь всплывет, заявим, что ее испортили и посадим того, у кого всплыло. Все очень просто.
— У тебя всегда все просто, а потом появляются неучтенные трупы, — огрызнулась Евгения Павловна.
— Не волнуйся, Женечка, в этот раз всё и всех учтем, — усмехнулся Стаминский. — Если мы справились с Живетьевой, остальные для нас вообще не представляют опасности.
Похоже, к своей реликвии он тоже обращался достаточно часто, чтобы получить некоторые проблемы — с критическим мышлением там не все ладно.
«Возможно, сеть просто выходит из строя? — задумчиво предположил Песец. — Столько времени отработала. Наверняка что-то там требуется подправить или заменить».
«Может, и правда лучше всю сеть отключить?»
«Для этого тебе придется проехаться по всем князьям. Вряд ли кто-то добровольно откажется от символа своей власти».
Несмотря на суету в коридорах, к выходу я добрался без помех. Без помех переместился и за забор. Нет, все же опасные у меня умения: попади такие в руки людей с криминальными наклонностями, и страну охватит эпидемия грабежей. Или уже охватила? Я вспомнил, сколько раз забирал не принадлежащие мне вещи, и загрустил. Впрочем, действовал я не ради собственной выгоды, да и возвращать все равно ничего не собираюсь, так что и переживать нечего.
— Я возвращаюсь. Реликвия у меня, — сообщил я Шелагину. — Пропажу обнаружили.
Шелагинский шофер с озадаченной физиономией копался в моторе. Князь раздраженно стоял рядом и что-то выговаривал. Я нырнул в салон и успокоенно откинулся на спинку сиденья.
— Павел Тимофеевич, я в машине. Можно возвращаться.
Глава 25
Пока мы доехали до дома, уже вовсю циркулировала информация о преступлении Прохорова. Более того, уже успели осадить гостиницу, в которой он находился. Почему-то сам Прохоров и не подумал отрицать похищение реликвии и успел записать обращение, где сообщал, что все князья — паразиты, из него император получился бы куда лучше, чем из того, кого туда планируют, потому что наследственность там непонятная и на реликвию не откликающаяся.