Настроение – Песец
Шрифт:
— Если не обращаться часто, это безопасно. Украшения с реликвии опять же я все снял и с этой сниму — насколько я понимаю, побочных эффектов станет меньше. Оставлять страну без правителя нельзя. Потом поговорим, обсудим.
Тема была интересна и важна, но Шелагину нельзя было отвлекаться от того, что происходило в зале заседаний. Внешние события требовали реакции. Из пяти приглашенных сформировались три группы, если можно так выразиться. В первой были Шелагин, Дорофеев и Беспалова. Прохоров дистанцировался от всех, считая себя главной свиньей в этом загоне. Что касается
Евгения Павловна отсутствовала недолго и вернулась, крепко прижимая к себе реликвию.
— Убедились? — холодно спросила она Прохорова.
— С чего бы? — удивился он, протягивая к реликвии руки. — Мне нужно потрогать, понять, подделка это или нет.
— Трогать не нужно! — взвилась Евгения Павловна. — Если бы вы были членом регентского совета, то возможно, имели бы на это право. А сейчас не надо тянуть свои грязные руки к символу императорской власти. Нет у вас на это права.
— Так и у вас нет, Евгения Павловна, — ехидно бросил Прохоров. — Вы всего лишь супруга покойного цесаревича. Не факт, что у вашего сына вообще есть права на престол, и не факт, что он вообще имеет нужную кровь. Не зря же вы собрали нас всех и собираетесь устроить из нас прикрытие. Вот только ничего у вас не выйдет. Мы не идиоты, чтобы вставать на сторону тех, от кого реликвия отвернулась. Чай, видео все видели.
— Какое видео? — напряглась Евгения Павловна.
— Где вы почти написали признание в убийстве мужа, милочка, — ехидно сказал Прохоров. — И где прямо было сказано, что реликвия вашей семье больше не подчиняется.
— Пошел вон, скотина! — звенящим от злости голосом сказала великая княжна, окончательно переставшая притворяться милой и доброй.
— Сама дура! — заорал в ответ Прохоров. — Думала сыграть нас втемную? А вот фиг тебе.
Он совершенно по-простонародному свернул дулю и подсунул под нос великой княгине, чего та уже выдержать не смогла и окончательно взбеленилась.
— И вообще, все пошли вон! Не хотите по-хорошему, будем действовать по-плохому. Охрана!
Ворвавшиеся охранники зыркали так, словно были готовы убивать прямо на месте за любое неподчинение. Поэтому ни одному из князей и в голову не пришло протестовать. Даже Прохорову, хотя он, уходя, посмотрел так, как будто собрался вернуться и получить реванш. Законными требования великой княгини он не считал.
— Илья, забирай реликвию, — скомандовал Шелагин по ментальной связи. — Ее нельзя здесь оставлять. Эта дура в таком состоянии, что может что-то нехорошее устроить.
— Это займет какое-то время, — прикинул я, — потому что Евгения Павловна ее из рук не выпускает. А выдирать — привлекать ненужное внимание.
— Зато будут свидетели, что духу-защитнику поведение дамы не понравилось, — мысленно хмыкнул Шелагин. — Действуй, как считаешь нужным. Я подожду в машине, пока ты закончишь.
К выходу он направился максимально медленно, притворяясь, что ему тяжело двигаться как под грузом лет, так и под грузом оскорблений истеричной дурочки. Налет благожелательности
Реликвию она крепко прижимала и с нею же направилась к себе. Я почему-то думал, что завернет в сокровищницу, а потом понял, что у нее туда доступа нет. Несколько ограничена великая княгиня была в правах.
Двери в свои покои она резко захлопнула, так что мне пришлось проходить сквозь стену, благо я успел заметить, что в комнате перед ней ничего не было. Вытирая злые слезы, великая княгиня бормотала:
— Что же делать, что делать? Если даже здесь — заговор.
Она еще пару раз всхлипнула, посмотрела на себя в зеркало, нахмурилась и пошла умываться. Пока она в ванной комнате сморкалась и обливалась холодной водой, я осторожно перенес оставленную реликвию уже себе в пространственный карман, но уходить не торопился — был уверен, что она с кем-то свяжется. Так и вышло.
Евгения Павловна вернулась, пару раз вздохнула-выдохнула и взяла сотовый телефон.
— Да, папа.… Нет, папа.… В смысле ничего не получилось.… Жду.
Она отложила телефон, уселась в кресло и медитативно уставилась на дверь. Впрочем, это состояние долго не продлилось, потому что дверь открылась, впустив смутно знакомого мне человека. Кажется, это был один из присутствовавших на Совете князей, когда меня признавали Шелагиным.
— Так, Жень, давай по порядку, где ты облажалась.
— Почему я? Возможно, ты, предложив этого ублюдка Прохорова. Именно из-за этого старого пердуна все и началось.
— Что именно началось?
— Он начал оскорблять и императорскую семью, и всех присутствующих. Намекнул что видел видео с записью событий перед убийством Живетьевой, с ее разговором о реликвии. Потом заявил, что мы вообще утеряли реликвию, и потребовал ее показать. Я сочла выполнение требования допустимым и принесла реликвию, чтобы доказать, что слухи не имеют под собой почвы.
— Еще как имеют. Я точно знаю, что покойный император потерял отклик от реликвии.
— Живетьева сказала?
— А кто же еще? — удивился князь.
— Стаминские были в лагере Живетьевой, — проинформировал я Шелагина. В этот раз сообщение ушло немного тяжелее. — Князь сейчас у дочери. Я послушаю, что они говорят.
— Ждем, — ответил Шелагин. — Я приказал водителю имитировать неисправность в моторе.
— Она могла и соврать, — тем временем скептически сказала Евгения Павловна.
— Она врала часто, когда ей это было выгодно, — согласился Стаминский. — Вот только в данном случае она говорила правду. На Совете были косвенные признаки, подтверждающие это.
— Старой паучихе были выгодны эти слухи, — не согласилась Евгения Павловна. — Император мог потерять доступ к реликвии по той причине, что Живетьева могла ее спереть до попадания в тюрьму. Та еще тварь. Если бы не твои советы, с ней бы не справились. Живучая настолько, что, мне кажется, смогла бы полностью регенерировать из одной клетки.