Нат Пинкертон и преступное трио.Сборник
Шрифт:
Он вскрикнул… Он нашел средство и сразу превратился опять в спокойно обдумывающего сыщика. Не обращая внимания на сильную боль, он прокусил язык зубами. Рот его моментально наполнился кровью, а в следующий миг сыщик выплюнул красную темную жидкость на запал. И еще раз, и еще раз…
Искра находилась всего на расстоянии одного сантиметра от заряда. Взрыв произошел бы через несколько секунд. Но вот полилась кровь. Послышалось легкое шипение. На месте искры виднелось только крошечное облачко белого пара.
Искра потухла – ужасная опасность миновала.
Нат Пинкертон глубоко вздохнул и почувствовал возвращение своей обычной
Одним прыжком поднявшись наверх, сыщик пробрался через люк на середину судна, схватил положенный под динамит горящий фитиль и мигом вернулся с ним к заряженной пушке. Он направил ее на плывущие одна возле другой лодки, в которых сидели разбойники, потом поднес горящий фитиль к запалу.
Действие раздавшегося выстрела было ужасно: две лодки оказались разбитыми вдребезги и пошли ко дну, у третьей – так повреждены руль и винт, что она не могла продолжать путь.
Раненые и спасшиеся преступники устремились к ней, но большинство их было убито.
Негодяи оказались безоружны, и когда через полчаса прибыли их преследователи, они сдались без всякого сопротивления.
Нат Пинкертон был найден на «Примрозе» лежащим без чувств около пушки. Потеря крови из перекушенного на половине языка довела его до обморока.
Шестнадцать оставшихся в живых преступников, в том числе и Патрика, отвезли в Эри, где в скором времени они были преданы суду вместе с Соломоном Брауном, богатым судовладельцем, который и был главным основателем этой разбойничьей шайки.
Брауна, Патрика и еще нескольких других приговорили к смертной казни; остальных же разбойников, включая и Тома Рэли, – к долговременному тюремному заключению.
Нат Пинкертон совершенно вылечился от тяжелого ранения, которое нанес себе, чтобы спастись от ужасной смерти. Во всех окрестностях озера Эри его прославляли как героя и освободителя, и много чествований было устроено ему и его помощнику, прежде чем они вернулись в Нью-Йорк, где их ожидали уже новые задачи.
Красная маска
Глава I
Ужасная находка
В холодное, пасмурное февральское утро января 1895 года в главное полицейское управление в Бруклине явился пожилой, изящно одетый господин и велел доложить о себе начальнику полиции, мистеру Брауну.
Господин был страшно расстроен, и это сейчас же заметил шеф, как только тот к нему вошел.
Он был еще раньше знаком с посетителем, богатым пивоваром, владевшим большим промышленным заведением, и потому немедленно поднялся с кресла и пошел ему навстречу.
– Добрый день, мистер Нортон! – обратился он к нему. – Что привело вас ко мне? Вероятно, что-нибудь случилось?
– К сожалению, – в сильнейшей степени возбуждения простонал Карл Нортон, не обращая внимания на предложенный ему стул. – Моя дочь Нелли три дня как исчезла бесследно.
– Три дня уже? – переспросил в изумлении начальник. – И вы приходите только теперь, чтобы сделать заявление об этом происшествии?
– Я не мог этого сделать раньше, – возразил богач. – Позвольте
Вы можете себе представить, что я берег ее как зеницу ока. В Нелли была вся моя гордость, вся моя жизнь. Я любил ее безгранично и поэтому окружал ее бдительным надзором, боясь, чтобы она не попала в дурное общество, где могла увидеть и услышать такие вещи, которые могли бы оскорбить ее целомудренные чувства. Это была моя гордость – сохранить ее чистой и непорочной. Я уже много раз оставлял Нелли дома одну, потому и теперь я уехал также без всякого беспокойства. Я посетил многие западные города и никоим образом не мог точно обозначить, где буду находиться, так что ни моя дочь, ни прислуга не могли мне писать. Сегодня ночью я наконец возвратился, и первое, что мне пришлось услышать, это было то, что Нелли с третьего дня вечера бесследно исчезла. Мне рассказали, что в тот вечер моя девочка, закутавшись в свое длинное театральное манго, с поднятым капюшоном и закрытым лицом оставила дом. Она сказала одному из слуг, чтобы не беспокоились, если она поздно вернется, так как она получила приглашение к своей хорошей подруге. Это было последнее, что о ней слышали. Куда она пошла? Из каких побуждений оставила родительский дом? Все это покрыто загадочным мраком, и никто не может дать мне на это объяснения.
– Посылали ли вы с расспросами к тем подругам, которых посещала ваша дочь?
– Без сомнения, я немедленно принял все возможные меры! По всему Бруклину и Нью-Йорку я разослал своих слуг, телеграфировал за границу всем своим знакомым, но отовсюду получил один ответ, что Нелли не видели.
– И вы не имеете ни малейшего предположения о том, куда могла деваться ваша дочь?
– Ни малейшего!
Начальник полиции, после короткого раздумья, медленно заговорил:
– Нельзя ли предположить, что здесь происходит игра за обладание рукой вашей дочери? Может быть, девушка любит какого-нибудь молодого человека, который по своему общественному и материальному положению стоит ниже ее. Она знает, что, вы, мистер Нортон, никогда не дадите вашего согласия на такой брак, и поэтому бежала со своим возлюбленным.
Заводчик энергично и отрицательно покачал головой: – Нет, это не подходит. У меня в этом отношении совсем другие убеждения. Очень часто я говорил своей дочери, что никогда не буду препятствовать, если бы она полюбила какого-нибудь человека и захотела выйти за него замуж, как бы беден и незначителен он ни был. Единственно только, чтобы он обладал честным и благородным характером.
Это знала Нелли, и я уверен, что она немедленно доверилась бы мне, если бы почувствовала к кому-нибудь глубокую симпатию. Нет, и тысячу раз нет, это не так. Для этого я слишком хорошо знаю Нелли. Я абсолютно не могу придумать, что принудило ее покинуть отцовский дом, и я не могу отделаться от мысли и страшного предчувствия, что здесь кроется преступление. Но, Боже мой! Как удалось завлечь мисс Нелли?! Быть может, здесь происходит вымогательство?
О, если бы это было так! Я с радостью заплачу всякую назначенную сумму, только бы получить обратно свое дитя! Я буду безутешен до конца своей жизни, если с моей дочерью приключится какое-нибудь несчастье!