Наталья Гончарова
Шрифт:
Соседка по Михайловскому П. А. Осипова еще незадолго до гибели Пушкина, 6 января 1837 года, когда Павлищев стремился завладеть Михайловским, писала поэту: «Павлищев сущий негодяй и к тому же сумасшедший». Сергей Львович также знал цену Павлищеву и потому, когда 7 августа 1836 года пересылал старшему сыну письмо зятя, предупреждал: «Имей терпение прочесть его. Ты увидишь, как он жаден, как он преувеличивает ценность Михайловского и как он мало понимает в управлении имением… Это человек очень жадный, очень корыстный и весьма мало понимающий то, что он берет на себя».
На этот раз, в 1838 году, письмо Павлищева было обращено к самому Сергею Львовичу. В нем он льстит тестю, говоря, что истинный опекун детей поэта — это их дед, а остальные никуда не годятся. О графе Виельгорском,
Беспокойство Павлищева понятно: он прекрасно сознавал, что Опека будет в первую очередь блюсти интересы детей Пушкина и Натальи Николаевны. Он заканчивает свое письмо лицемерными словами: «Я пишу о Михайловском, потому что оно дорого всем нам по связанным с ним воспоминаниям».
Опека вскоре сделала свое дело — выкупила, в соответствии с пожеланием Натальи Николаевны, Михайловское в пользу ее детей, преодолев все препоны, которые ставил Павлищев.
Одной из причин стремления Натальи Николаевны поселиться в Михайловском было желание получить независимость, которой она была лишена в Полотняном Заводе, особенно в связи с натянутыми отношениями с женой Дмитрия Николаевича. К тому же в качестве главы дома брат должен был поддерживать переписку и со старшей сестрой Екатериной. Хотя Наталья Николаевна по-христиански и простила ее, но переписываться с ней, во всяком случае в период траура по мужу, она не хотела.
Дмитрий Николаевич вполне понимал ее чувства. Обязанный выплачивать замужней Екатерине содержание по пять тысяч рублей в год, он поддерживал с ней деловые отношения. Другие братья не были ими связаны, так что Иван Николаевич отправлял ей письма изредка, а Сергей и вовсе избегал переписки. Не случайно самолюбивая Екатерина Николаевна в письмах Дмитрию постоянно упрекает младших братьев в молчании. Так, в письме от 1 октября 1838 года она просит: «Напиши мне о Ване, что он поделывает? Когда ты его увидишь, передай ему, что со времени его женитьбы он еще не написал мне ни разу. Я хорошо знаю, что он не силен в писании писем, но всё же между часто и никогда большая разница». Иван Николаевич женился, как мы помним, 27 апреля 1838 года. Если он и написал о том сестре, то письмо его ожидало ее в Сульце, тогда как она с Дантесом была в Париже, где с опозданием узнала от знакомых о его свадьбе.
Отец, Николай Афанасьевич, несмотря на болезнь, вел довольно обширную переписку, но ни разу не написал старшей дочери, как и Сергей Николаевич. Вдове Пушкина было конечно же приятно, что самые близкие ей люди не поддерживали переписки с Екатериной, тем самым выражая свое отношение к ней. Впрочем, и Дмитрий не слишком баловал старшую сестру письмами, на что она жаловалась ему постоянно.
Четвертого сентября 1837 года Дмитрий Николаевич написал Екатерине о Наталье Николаевне: «Ты спрашиваешь меня, почему она не пишет тебе; по правде сказать, не знаю, но не предполагаю другой причины, кроме боязни уронить свое достоинство или, лучше сказать, свое доброе имя перепиской с тобою. И я думаю, что она напишет тебе не скоро». Конечно же Екатерина Николаевна и без пояснений брата прекрасно понимала причину молчания младшей сестры.
В ответном письме из Сульца от 30 ноября 1837 года (первом дошедшем до нас) говорится о рождении у Екатерины Николаевны первенца — дочери Матильды. Метрической записью было официально зарегистрировано, что она появилась на свет 19 октября 1837 года. Однако, как установил голландский исследователь Франс Суассо, под этой записью нет подписи врача, хотя под метриками о рождении остальных детей Екатерины и Дантеса она имеется. К тому же свидетелями обозначены родной отец Дантеса и барон Луи Геккерен, специально прибывший для этого в Сульц. И тот и другой были заинтересованы в сохранении тайны рождения ребенка в том случае, если младенец родился ранее положенного времени.
Эти обстоятельства, как и сведения об ожидаемом ребенке, относящиеся еще ко времени пребывания Екатерины в России, заставили Суассо уверенно писать о том, что родившийся ребенок был добрачным. Вспомним недоумение Жуковского
В собственных письмах Екатерины, уже из Сульца, о быстром развитии дочери Матильды также можно найти подтверждение тому, что она родилась ранее официально зафиксированного срока. Интересно отметить и тот факт, что жену Дантеса в Сульце поместили в отдельном флигеле, который она не покидала вплоть до начала ноября, о чем сама писала в письме от 30 ноября. Всё это дает основания полагать, что Ф. Суассо был прав, но все причастные к тем далеким событиям ушли из жизни, не оставив подтверждения его версии. Если она справедлива, то в дуэльной истории Пушкину приходилось учитывать и положение Екатерины, защищая не только честь жены, но и честь свояченицы. Наталье Николаевне, естественно, также должны были быть известны эти обстоятельства семейной истории, но эту тайну и она унесла с собой в могилу.
Рождение других племянников и племянниц каждый раз становилось событием в одинокой жизни Натальи Николаевны. В мае 1838 года она после посещения Яропольца на неделю уехала в Москву и вернулась на Полотняный Завод, как и предполагала, к 1 июня, в канун именин Пушкина. В самый день именин, 2 июня, родилась Мария Гончарова, дочь Сергея Николаевича, любимого младшего брата Натальи Николаевны. Пришлось вновь возвращаться в Москву для крестин. Роль восприемницы Наталья Николаевна приняла на себя, восприемником стал брат Иван Николаевич.
А 13 июля 1838 года, накануне ее отъезда в Москву, в семье Дмитрия Николаевича родился сын Дмитрий. Уже из Полотняного Завода 2 сентября Александрина напишет об этом Екатерине в Сульц: «Мы прожили в Москве две недели. По возвращении нашем сюда нашли мы здесь мать, которая также приехала для крестин. Дмитриева жена сделалась после родов опасно больна, мы целый день принуждены были бегать из дома в дом, ибо мать жила у них в белом замке. Сей образ жизни продолжался месяц. Лизавета Егорьевна не оправлялась, мать не могла ехать. Наконец, ей стало полегче, мать уехала в Ярополец тому три дня. На другой день ее отъезда проводили мы также Сережу с женой и сыном, которые приезжали сюда к 27 августа, а вчера отправилась вся царская фамилия в Калугу, то есть Дмитрий с супругой и бель-сёр [138] , также и наследник». Лишь 31 августа, после Натальина дня, уехала и мать.
138
Бель-сёр (belle-soeur — фр.) — жена брата, невестка.