Наталья
Шрифт:
Я вскакиваю, потом бегу. Я настигаю их у самого входа. Там, где чугунные ворота черного цвета. Почему ворота всегда черного или мрачного цвета?
— Простите. — Она поворачивается, я не могу отдышаться, она мягко улыбается, глядя на меня, мое выбившееся кашне.
— Да?
— Я… я вам понравился?
Она отвечает так, как будто ждала этого вопроса:
— Да. Вы понравились малышу, значит, вы понравились и мне. Это не бывало, чтобы он кого-то целовал на улице. Он никогда не целует никого, кроме меня.
—
Какое у нее красивое лицо, мне начинает казаться, что она — это она. Она так ласково глядит на меня, так тепло.
— Случайно. Бежал, бежал и наткнулся.
— Это неправда. Мама, это правда?
— Да. Такое иногда случается, когда взрослые мальчики бегают, бегают и случайно натыкаются… на тебя.
Она смотрит в мои глаза.
— На меня? — спрашивает он.
— На тебя, — отвечает она.
Я уже уверен, что это Наталья. Все смешивается в голове у меня.
— Вы Наталья?
— Нет, у меня другое имя.
— Показалось…
— Пойдем, проводишь нас до метро, — говорит он.
Я смотрю вопросительно на нее. Она улыбается и кивает.
— А когда я тебя провожу до метро, что тогда? — Я стараюсь не улыбаться.
— Тогда… — он задумывается, и на его мордашке отпечатываются все маленькие мыслички и их переплетение.
— Тогда мы поедем, а ты останешься. Это же только до метро.
— Мне будет грустно расставаться с тобой и оставаться одному.
— Мама, — он берет ее за руку, — мы возьмем его с собой? Папа же не вернется, ты сказала.
Она вздрагивает. Я гляжу в сторону, чтобы она не перехватила моего взгляда, как будто я ничего не слышал.
Потом гляжу на нее, все нормально.
— Я не знаю, есть ли у вас время? — она в раздумье и смотрит на меня.
— Это зависит от того, как вам хочется. Времени у меня всегда много.
— Мне хочется того же, что и Гоше.
Мы улыбаемся чему-то понятному нам двоим, он стоит, и глазенки смотрят на меня.
— Пойдемте, — говорю я.
Он берет за руку меня и подпрыгивает, скача по снегу. Она изредка взглядывает на меня, поворачиваясь, а я иду и смотрю только на него. Вот и красная буква метро. Мы останавливаемся.
— У вас руки замерзли, — говорит она, — хотите чаю?
— Э-э, я не знаю.
— Пойдем, мальчик, — говорит он и, не спрашивая, тянет. У него такая теплая ручонка.
Оказывается, что у нее единый проездной, и я благодарю Бога, так как бросаю последний пятак, который лежал в кармане. Мы сидим в метро молча, только взглядывая друг на друга. «Станция „Проспект Маркса“». Она живет в центре, на улице Горького. Мы поднимаемся вверх до конфетного магазина.
Уже все закрыто, праздник. И улица Горького почти пуста, начали праздновать. Рано. А может, и не рано.
— Сколько времени сейчас?
— Половина седьмого.
— Нет, у меня провал свободного времени. Да, поздравляю вас с праздником, сегодня же…
Она улыбается.
— Спасибо.
В подъезде сыро, старые московские дома. Мне кажется, что она живет с соседями и сейчас все они вывалят и станут глазеть на меня. Она живет одна, и в квартире стоит темнота, пока она не включает свет. Чувство голода у меня пропало, исчезло совсем.
— Раздевайтесь, — говорит она.
Я скидываю верхнее с себя.
— Мальчик, подержи варежки, пожалуйста.
Он сам раздевается. Такой забавный малыш. Все старается сам.
— Почему ты не спросишь, как его зовут, Гоша? — спрашивает она. — Наверно, это неприлично говорить все время «мальчик» да «мальчик».
— Мальчик, а как тебя зовут? — мы все смеемся.
— Саша, — отвечаю я.
— Очень приятно, — говорит она. Она уже раздета, тонкая вязаная кофта обнимает ее стройное тело. Пожалуй, она красивее Натальи, решаю я.
— Вы мне не сказали, как вас зовут.
— Мама, — отвечает Гоша.
Она впервые звонко смеется. Не сдерживая себя.
— Меня зовут Иванна.
— Какое редкое имя.
— Родители любили имя Иван, но я не родилась мальчиком. Оказалось, что есть женская форма имени.
— Иванна, очень красивое имя.
— Спасибо.
— Нет, я правда.
— Я тоже. — Она улыбнулась. — Заходите. Гоша, покажи куда.
Малыш берет меня за руку и заводит в комнату. Она включает за нами свет. Комната освещается. Очень высокие потолки, просторно. Такие уже не строят. Мебель, расставленная со вкусом, не мешает, мне становится как-то уютно. Я подошел к окну, малыш стал рядом со мной.
— Я только чай поставлю.
Я повернулся:
— Да, да, пожалуйста.
Она ушла, вышла в дверь.
Из окна сверху видна улица Горького, магазин «Театральный», людей нет, редкие такси пролетают, спеша. Таксисты всегда куда-то спешат, носятся, особенно в праздники. Я имею в виду, нормальные таксисты.
Интересно, что сейчас делает Наталья? Сидит, наверно, в ресторане со своим мужем и не думает про тебя, ответил я сам себе.
— Саша, тебе нравится вид отсюда?
Откуда он знает такие вещи, подумал я.
— Да, очень. Я люблю, когда пустынно.
Внизу, как тайные светлячки, светили фонари, склоненные на длинных столбах. Похоже, начинался снег. На кухне послышался звук, как будто что-то упало. Через мгновение в дверях появилась она. У нее был не то что виноватый, но какой-то растерянный вид.
— Гоша, я разбила твою чашку…
Он повернулся от окна и спокойно ответил:
— Ничего, мамочка. Сегодня я тебя прощаю, у меня есть вторая.
Она улыбнулась:
— Спасибо. А почему именно сегодня?