Натиск
Шрифт:
Наверняка, они ждали от неё, что последует приказ урезонить меня. Но драки я не боюсь, напротив, чесались кулаки, чтобы показать здешним воинам, что мы уж точно не лыком шиты. У шатра расположились три моих охранника Да я почти уверен, что и сам мог бы справиться с этими воинами.
Королева нахмурилась, и не спешила продолжать разговор. Она о чём-то думала, и лишь только после продолжительной паузы, сказала:
— Нужно повлиять на то, чтобы мой брат выдал самозванца Бориса Коловановича, — озвучила, наконец, главную причину, почему венгерская королева пришла ко мне. — Напиши своей рукой
— Я подумаю об этом, — сухо сказал я.
Письмо писать я не собирался.
— Ты не всё знаешь и не всё понимаешь, воевода. К моему мужу вчера прибыли люди, которые более всего, как мне кажется, желают твоей смерти. Они уже просили короля выдать тебя, — сообщила мне интереснейшие сведения королева.
Мой шатёр находился ближе к окраине большого лагеря венгерского короля, но и я увидел, что некая делегация, по виду явно европейцы, прибыла к королю Венгрии. Я уже было дело гадал, кто это может быть. И вариантов оказалось масса.
— Я всё тебе сказала, на этом мы расстанемся. Я ухожу. Сделай правильный выбор! — сказала Ефросинья и спешно покинула меня.
— Вот и поговорили, — пробормотал я.
На завтра у меня была запланирована охота, И я готовил во время её побег. Именно поэтому я, посредством сокола, хотел передать записку Стояну, или его людям. У Ярла было две любимых перчатки, на которые он неизменно садился, даже если эти перчатки были надеты на руку чужого человека. Мой Птиц, будто бы был уверен, что я, как хозяин не позволю кому-либо брать перчатки. А раз хозяин разрешил, так и Ярл поддержит своего хозяина.
Прикрепив под крыльями сокола, в специальной тесемке, записку, я пустил Ярла порезвиться. Нормальное дело для феодала забавляться с грозной птицей, а я таковым и являюсь по сути, феодал, да еще, наверное уровня какого европейского герцога. Никто и не должен заподозрить, что птица является способом связи с затаившимися моими воинами. Думаю о подобном и не догадываются, так как не обнаружены лазутчики у лагеря венгров.
Вот Ярл воспарил в облаках, высматривает добычу. Миг, и сокол срывается вниз, в сторону от лагеря, к самой кромки Дуная. Я не вижу, куда именно устремился хищник, но догадываюсь, что Стоян, или его ближники, должные дежурить неподалеку. Кто-то натянул перчатку и Ярл начал выполнять свою миссию.
Я был почти полностью уверенным, что мне удастся сбежать. Мои люди не были обнаружены, а это значит, что они могут, хоть бы и нахрапом, в наглую, меня освободить. Появление огромного отряда в пять сотен пик, да еще и с психологическим оружием, в виде крыльев за спиной, должно было привести всех венгров в полное замешательство. Они станут готовиться к полноценной битве, а мы просто убежим. Да, погоня будет, и, скорее всего, она окажется более внушительной, чем та, что организовали сербы. Однако, если убегать в сторону болгарской земли, где сейчас сильные позиции Византии, то вполне можно скинуть погоню, и даже потрепать ее.
— Пленник, тебя ждут у короля! — выкрикнул один из десятников, что командовали моей тюремной охраной.
— Я призову своего сокола и отправлюсь, — спокойно отвечал я.
— Ты не понял, рус? Я сказал… — десятник подошел вплотную ко мне.
— Если станешь грубить, я сломаю тебе
Моя тройка бойцов сразу же приняла боевую стойку и окружила меня и этого горе-десятника. На нас уже были направлены луки. Что ж, тоже полезно было прощупать реакцию врага. Нужно отметить, что она, эта реакция, у врага есть.
— Ой! — сказал я, когда палец десятника захрустел.
— Я убью тебя при первой же возможности, — прошипел десятник на вполне даже русском языке.
— В очередь, сукины дети, в очередь! — усмехнулся я.
Последствий у моих действий не было. Я уже знал, что король запретил меня оскорблять, или бить, напротив, хотел умаслить, как стало понятно, чтобы я стал сговорчивее. А через полчаса я был в шатре короля.
— Вот он, воевода Братства! — словно зверюшку диковинную, представил меня король своим гостям.
По виду присутствующих было не трудно догадаться, что это какие-то итальянцы. Учитывая политическую ситуацию, я был сразу же уверен, что это не миланцы, или жители Болоньи с Флоренцией, а самые что ни на есть венецианцы.
— Сколько хочешь денег за него? — бросив злой взгляд на меня, спрашивал один из гостей короля.
— Пока он не продается. Это моя добыча и он еще сослужит службу, — сказал король Венгрии на латинском языке. — Ты же знаешь латынь? Понял, о чем мы говорим?
Я латынь знал, пусть поверхностно, скорее некую вульгарную разговорную версию этого языка, вместе с тем, я понимал, о чем идет речь. Но решил, что лучшим вариантом поведения было бы промолчать.
— Я занимался сбором всех сведений, что именно произошло тогда, в Венецианском квартале Константинополя, когда больше шестидесяти тысяч людей Венеции были убиты, а некоторые, так и вовсе проданы в рабство туркам-сельджукам. А еще людей увозили и на Русь, в твои земли, воевода. Так что знай, что я враг тебе, пока дышу, — выдал племенную речь один из венецианцев.
— У нас на Руси так говорят: «В чужом глазу и соринку найдешь, а в своем и бревна не увидишь». Это я о том, сколько лжи и крови принесли венецианцы. Сколько они предавали крестоносное воинство, руководствуясь только выгодой, сколько они грабили Византию и всех, кто с ними имел отношения, — сказал я.
— Ах ты! — выкрикнул венецианец и кинулся на меня с ножом.
Я чуть повернулся, перехватил руку купца, но явно, что не профессионального воина, и завел конечность несдержанного посла на болевой прием.
— Вывести его! — закричал король.
И мне хотелось подумать о том, что он имеет ввиду венецианца, но, нет, выводили меня.
Больше не тревожили, даже тот десятник, которому я вроде бы как сломал палец, не задирал меня. И это несколько настораживало. Меня, будто прокаженного, обходили стороной. Я понимал, что может нечто произойти, скорее всего, ночью, поэтому отправил «погулять» Ярла еще раз, описав в записке Стояну всю ситуацию. Нужно отсюда уходить. Венецианец не должен мне простить того унижения, что он испытал в шатре короля, да и десятник, что меня охранял, молчит. И я не верю, что этот боец так быстро, из-за пальчика сломанного, сдался.