Научи меня любить
Шрифт:
Яна робко улыбнулась и погладила костлявую холодную руку:
— Успокойтесь, пожалуйста. Сейчас я позову врача.
— Да, врача бы нужно. Посидите со мной, пожалуйста. Уже сейчас кто-нибудь, да придет. Нужно капельницу менять.
— Хорошо. Я посижу…
— Ревела сегодня. Не знаю, что нашло. Все разом нахлынуло. Укол вот сделали успокаивающий. Теперь язык, как ватный. Да уж, у вас по лицу видно, что вид у меня ужасающий. Плохо это…
— Извините, я просто не в ту палату случайно попала…
— Нет, это я просила бога, чтоб живого человека увидеть сегодня. Сына только завтра привезут.
Сердце Яны неприязненно сжалось и она, стараясь не обидеть, убрала руку от постели. Внутренний голос кричал, но разум все еще отказывался верить в то, что она увидела.
— Хороша мать, да? Краше некуда. Сын придет, испугается. Мне бы его не звать сюда, чтоб не знал меня такую, но увидеть так его хочется…
— А что с вами? Простите…
— Рак. Грудь одну год назад отняли, сейчас вторую. Жду, когда придет вызов из столичной клиники. Обещали взять на следующей неделе. Пока вот готовят к переводу, анализы сдаю.
— У вас никого нет?
— Есть, что вы! Есть конечно. Сын у меня. Единственный, любимый. Я ведь, знаете, родила его для себя. Знала, что на меня, уродину, никто не посмотрит, не влюбится. Так, у брата друг гостил, переспала с ним, да и все… Дурное дело — не хитрое. И бог мне подарил моего котеночка, Лешика моего. Он у меня один, солнце мое. Мать померла, когда мне пятнадцать было, отца и вовсе не знаю даже. Тетка только, да племянник ее непутевый, двоюродный брат мой, Андрюха. С тюряги только вышел. Тетка Вера умерла несколько месяцев назад. В общем, теперь совсем мы без родных. А вот Вы, я вижу, счастливая женщина! Свет от вас идет, чувствуется, любят вас и вы любите. Цените счастье свое. На мою долю его, к сожалению, не досталось…
— Вы обязательно поправитесь, не переживайте! — Яна снова потянулась к ее руке, но в последний момент передумала. — Ведь вас ждёт сын. Он без вас никак!
— Никак, это точно. Отдала его, а сама реву, сердце не на месте. — Вера задышала часто, сморщив нос, пытаясь не разреветься.
— Пожалуйста, успокойтесь. Я думаю, что вы…
За спиной раздался шум въезжающей в палату тележки, прерывая их мучительный разговор.
— О, да у нас гости! Верочка, вы меня простите! Тумаков с четвертой там меня задержал, никак не могла ему в вену попась. Девушка, спасибо, что присмотрели за больной. Она у нас сегодня только поступила, на эмоциях вся… А вообще время приема уже вышло, уж десять минут как. Вы приходите завтра, и с врачом поговорите заодно. Он с двенадцати начинает принимать родственников по личным вопросам. Вы вообще к кому приходили-то?
— Я просто передачку принесла, меня попросили, на работе сотрудница, она сегодня в смену. В общем-то я уже ухожу. Выздоравливайте, Вера.
Яна ободряюще улыбнулась, взглянув на бледную, изнеможденную свою соперницу и поспешно вышла в коридор.
Быстрее, на свежий воздух. Хоть глоток, чистого, настоящего, живого…
43
Холодный пот струился по вискам, и именно это неприятное ощущение привело Яну в чувства. Когда синева в глазах чуть прошла, она с трудом приоткрыла веки.
Перед ней — больничная, выкрашенная в белый цвет,
На посту не оказалось сердобольной санитарочки, и Яна, прошмыгнув в знакомую дверь, желала лишь одного — переодеться и поскорее убраться отсюда.
В голове — оглушающая до звона пустота, на сердце груз, что кажется — не возможно дышать. Яна утерла пот снятой с головы шапочкой, кинула ее в мусорку неглядя. Туда же полетели перчатки, бахилы и маска. Небрежно стянула халат, а потом, скомкав белоснежную ткань, швырнула на стул. Схватила сумочку, зачем-то порылась в ней, поискав ключи от квартиры, затем опомнилась и наконец-то вышла на улицу.
Сколько она бродила по аллеям и дворам, не знала. Ходила, бездумно рассматривая прохожих, серые унылые дома, разноцветные аляпистые витрины. Затем зашла в какой-то дворик и села на скамью возле подъезда.
Опомнилась, когда уже стало темнеть и вечерняя прохлада стала навязчиво пробираться своей зябкой лапой под тонкую одежду. На часах восемь, первые минуты девятого. От Сашки — бессчетное количество пропущенных, но телефон все ещё стоит на беззвучном.
Яна поежилась, не столько от холода, сколько от чувств. Так хотелось тепла, человеческого, добрых слов, утешения, заверений, пусть и пустых, но все же… О том, что все будет хорошо. Будет ли? Наверное будет.
Что она, Янка, молодая и красивая, плохого видела в этой жизни? Сейчас все ее метания и слезы казались наигранными, глупыми. Не было теплых семейных отношений с родителями? Так их гимназия была лучшей из лучших, там мечтали бы учиться многие, но могли лишь избранные. И при этом разве в чем-то она нуждалась? Вещи всегда по последней европейской моде, лучших брендов. А к ним тысяча мелочей сумочки, туфли, украшения…
Разве могла Яна сказать, что чего-то еще не пробовала, не ела необычного, экзотического? Разве что горькой ранетки из-за соседского забора в деревне…
И подруги были, и прекрасные учителя. И трудности, все те, с которыми Янка столкнулась в начале своей семейной жизни, разве не сталкивается с ними каждая девушка, вышедшая замуж? Особенно, если до этого жила с родителями, словно принцесса.
Готовка, уборка, покупки, порой нелепые и слишком затратные — ведь все это бывает у каждой. Но не каждой приходится воспитывать совершенно одной и поднимать на ноги маленького ребёнка. Или вдруг в двадцать пять стать беспомощной умирающей старухой…
Образ Веры, изнеможенной и уставшей, стоял перед глазами темным пятном. И Яна ненавидела себя за любопытство, за свою несдержанность. Зачем ее понесло в больницу? Что и кому бы она там доказала, даже будь Лешкина мать здорова?..
Лешка. Вот ее беда. Настоящая, неотвратимая.
Чужой ребёнок, Сашкин сын.
Как его принять? Как?
Он, как клеймо. Как очередное подтверждение ее неполноценности.
Ребенка из дома малютки она бы растила с первых дней, никто бы и не заметил, что их малыш приемный. А Лешка, вот он весь — готовый, взрослый человек.