Научиться дышать
Шрифт:
Мысли метались внутри головы в лихорадке, наверное, в мозгу уже жар поднялся. То лица Карины и ее младенца всплывали перед глазами, то снова этот мутно-лазуритовый пол вокзала. Или ей уже чудился фиолетово-синий металлик? Прямо как натяжной потолок в спальне Волчары …
Завыть бы сейчас в голос и остаться! Но нужно быть сильнее себя самой. Ваня все сказал правильно, но ведь поздно разворачивать ракету назад, когда она устремилась в необъятный космос? Вересовой казалось, что низ живота скручивает ноющей болью. Так бывает, когда чертовски страшно что-то делать,
— Девушка, с вами все хорошо? — женский голос вдребезги разбил витражи ее кошмара.
— Да, да, — промямлила она, разгибаясь. — Голова немного болит. Все хорошо, спасибо.
Света, Ваня, Танька, Марина с Димкой, Кариша с семьей… Как много она оставляет здесь. Эти призраки никогда не отпустят ее, будут бродить в ее голове, как в заброшенном замке. Ее личные кентервильские привидения.
Карина яростно уговаривала ее остаться и дать Волкову еще один шанс. Она так и не поняла, что шанс нужно дать не ему, а ей самой. Быть снисходительным к себе – самое сложное. Для себя всегда хочется быть палачом. Может, повезет, и она когда-нибудь подержит в руках маленькое чудо, которое последний раз видела только завернутым в вишневое с милыми узорами одеяло для новорожденных. Каринкин Мирошка. Или Мирослав. Красивое имя — под стать всей семье.
Зазвонил телефон, снова вырывая ее из этой черной пучины.
— Кариша, что-то случилось?
— Ко мне Волков только что заходил. Тебя искал. Ты на его звонки не отвечаешь?
— Я занесла его номер в черный список, — призналась Ирина, — чтобы он не смог дозвониться до меня.
Осуждающий вздох и тишина.
— Уж не потому ли ты так быстро бежишь, подруга, что хочешь остаться?
— Не понимаю, о чем ты.
— Это не Ваня тебя достал своей заботой. А ты сама себя достала тем, что жаждешь этой заботы всем своим естеством, но какая-то упрямая сучка в тебе не позволяет принять ее от него.
— Я тебе уже говорила…
— Объяснять свои причуды ты мастер, Ирка, не спорю. Оправдания и отговорки находишь умело, но когда начнешь уже набираться смелости в жизни, а не глупости?
— Ты сказала ему, что я уезжаю?
— Нет, как ты и просила.
Девушка облегченно выдохнула. Слава Богу.
— Как бы тебе не пожалеть об этом потом.
— Некогда жалеть, Кариш, пора идти на поезд. Мы с тобой на связи, помни.
— Помню. И ты помни, что тебя ждут люди, любящие тебя просто за то, кто ты есть.
Они распрощались, и с тяжелым сердцем Вересова потащилась в свой вагон. Может, под поезд кинуться? Вздохнув, понимая, что и на это у нее тоже не хватит духу, она прошла в поезд до своего купе. Там уже находились женщина и мужчина.
Девушка побросала на свою койку сумки и отошла к окну. Кажется, будто уходит в далекое плавание, и неизвестно, что принесут новые берега. Новую боль или освобождение. Пальцы сошли с ума и дергались, как заводные. Что люди подумают? Что она сумасшедшая?
До отхода поезда осталось всего ничего. Скоро тронется… Она метнулась взглядом к выходу, сердце подпрыгнуло до самого горла. Бежать или нет? Но
— Вересова! Вересова! — окликнула ее проводница. — Вересова!
— Я! Это я! Что-то случилось с документами или с багажом?
— Случилось. А ну на выход, живо, — приказала ей женщина лет сорока пяти, довольно грузная с виду.
Не подчиниться было опасно для здоровья.
— Но что я сделала? Скажите, пожалуйста! — недоумевала Ирина, покорно продвигаясь к выходу под удивленные взгляды пассажиров.
— Вот, что вы сделали, — сказала проводница и показала ладонью на Волкова, стоявшего на перроне. — Разбили мужчине сердце, а он тут все готов крушить. До отправления поезда десять минут! Значит, у вас на все разговоры — пять.
— Нет, уходи! Уходи, Вань. Не забирай у меня эти десять минут душевных терзаний. Помучаюсь и успокоюсь, а ты уходи.
— Дай мне руку, — спокойно произнес он и протянул ей свою сильную, обещающую поддержку всегда и при любых обстоятельствах руку. — Дай, Ира. Пойдем домой. У нас теперь есть дом. Глупо покидать его.
— У меня его нет, — всхлипнула она и заплакала.
— Обманываешь себя опять. Есть у тебя дом, и семья тоже, и друзья. У тебя есть все, наконец-то.
— Нет, Вань…
— Вересова, обратно в купе! Всем зайти в поезд, через пять минут отъезжаем! — вмешалась проводница.
— Прощай, Волчара, — прошептала Ирина и начала разворачиваться.
Не успели ни она, ни проводница ахнуть, как Волков схватил ее за руку и резко рванул на себя. Девушка не удержалась и повалилась прямо на него, точнее, в его объятия. Проводница ухмыльнулась и зашла внутрь. Еще минута — и поезд тронулся.
— Мои вещи!
— Да плевать на твои вещи. Пусть переезжают в Красноярск. Надеюсь, в тех сумках ты и свою глупость оставила.
Он обнимал ее, не разжимая рук. Она и не хотела бежать. Хватит, так можно всю жизнь пробегать от собственной тени. Пора принять бой с ней.
— Что ты делаешь? — сквозь слезы и улыбку спросила Ирина. — Это же не в твоем стиле. Ты же не отбираешь свободу выбора.
— Я наконец-то понял, что руководствоваться доводами разума не всегда… разумно. Ты думала головой, когда садилась в этот поезд, а я сердцем, когда тебя стянул со ступенек. И да, я заставил, принудил тебя остаться. Если ты сейчас скажешь отпустить тебя и навсегда скрыться с твоих глаз — я сделаю это. Слово мужчины.
Стрелки природных часов остановились. Выбор всей ее жизни, прямо здесь и сейчас. Выбор, последствия которого нельзя будет повернуть вспять.
— Остаюсь, — шепнула, словно стыдясь этого слова, она.
— Не слышу, — прикинулся дурачком Волков. — Уходить мне?
— Остаюсь! — закричала на весь перрон.
Иван подхватил ее на руки и закружил. Ирина закрыла глаза и позволила себе только чувствовать. А в голове крутилась единственная мысль, как итог всех пережитых страданий: «Мы рождаемся без ничего, с пустотой в руках. Но мы можем умереть, имея все. Выбор только за нами».