Научиться дышать
Шрифт:
— Только не плачь, — с какой-то отчаянной злостью бросила ему Ирина и, промокнув руки полотенцем, откинула его в сторону.
Господи, как же все надоело. Надоело строить воздушный замок из прозрачных кубиков и знать, что на деле-то она никому не нужна. Ему необходим дом. Волчаре нужна атмосфера семьи. Он рано этого лишился, поэтому всеми способами пытается восполнить утрату. Готов дать ей любые деньги, только бы она подыграла ему в этом спектакле.
Девушка забрала свою сумку и уже стояла у выхода.
—
— Надо идти, Светочка.
— А ты еще придешь?
— Конечно, никуда я не денусь, — улыбнулась она, а про себя поняла, что эти слова вполне могут оказаться ложью.
— Света, иди в комнату, собери бумагу, а то по всему полу раскидана, — к ним подошел Иван. — Опять сбегаешь?
— Ага. Можешь хоть триллион раз сказать, что я слабачка. Я не малолетка, чтобы брать меня на «слабо».
— Вот именно: ты не малолетка. Так, может, останешься и поговорим?
— По-моему, наши разговоры неизбежно заходят в тупик.
— Ты их туда заводишь.
— Да, да, все я.
— Ира!
Темно-голубые в скудном освещении прихожей глаза Волкова схлестнулись со ставшими цвета крепкого кофе глазами Вересовой. Победителей не судят, а в их схватке победителей и вовсе не будет.
— Твоя невеста делала все, чтобы оставить тебя в хороших руках после своей смерти. Делала все, чтобы свести нас. Но она ошиблась. Я не та девушка, которая наполнит твою жизнь уютом. Во мне самой нет этого уюта, так как тогда я могу подарить его твоей дочери и тебе?
— Не нужно ничего мне дарить, Ира. Я не нуждаюсь в подарках. Я в состоянии оплатить услуги нянь и кухарок, но в этом нет нужды, — ответил ей Волков и замолчал.
Она чувствовала, как между ними протянулись проводами невысказанные слова. Воздух потяжелел, неся в себе бремя сокрытых чувств.
— Говори уже, и я пойду, — подначила его Ирина.
— Ты мне нужна, — все-таки сказал он. — Я ведь в курсе, что ты не умеешь готовить, навряд ли ты стала более хозяйственной, чем была. Не так-то много проку выходит от моих хитрых попыток получить бесплатную рабочую силу.
В его словах был смысл… Она правда была не самой хозяйственной девушкой на свете. Порой макароны не получалось сварить.
— Ира, не лги себе. Не подменяй правду своими вымыслами.
— Окей. Я постараюсь следовать твоему совету.
Отмахнувшись от него таким образом, она пулей проскочила в дверь. Пока что она была не готова принять решение. Когда уже жизнь освободит ее от этой ноши — вечно что-то решать и нести за это ответственность? Видимо, так начинается взросление человека: когда он не просто принимает решения, а еще и несет за них ответственность.
***
Август выдался упоительным. И конкретно этот день, этот неповторимый день ощущался тающим мороженым во рту. Чарующий
Ирина лежала на полотенце, закрыв глаза под очками, и ни о чем не думала. В голове просто проносились бессвязные мысли о лете, о солнце, об озере и деревьях, что смотрели на нее сверху вниз.
— Ты еще не сгорела? Не пора перевернуться? — голос Таньки рассеял зеленые кроны и цветные крылышки бабочек в ее сознании.
— Ты нарушаешь мою медитацию, — буркнула Вересова.
— Карибские острова себе представляла?
— Нет, всего лишь покой и ничто, где летают бабочки и шумят деревья.
— Ну, это уже не ничто, а что-то, — рассмеялась подруга, поглядывая на нее из-под полей шляпы.
Наконец-то они смогли выбраться на отдых. Озеро, лето, всплески воды и радостные вопли детей. Рай. Пролежать бы тут всю жизнь, под солнышком и машущим всем своей лазурной пятерней добряком — небом.
— Тань, как там дети?
— Дима вовсю копает какие-то траншеи, а Света брызгает в него водой.
— Отлично, — вздохнула Ирина и поправила очки.
Марина не смогла отпроситься с работы, поэтому она взяла ответственность за мальчика на себя. Ее и так нарекли его крестной мамой, ну хоть не ангелом-хранителем. Слишком тяжкая для нее роль.
— Почему Ваня не присоединился к нам?
— Сплюнь, а то еще придет.
— Ты, что ли, запретила ему?
— Ну-у…— девушка перевернулась на бок и посмотрела на Татьяну. — Я сказала ему, что ты стесняешься ходить в купальнике перед ним.
— Чего?!
— Не злись, Танька. Он, конечно, посмотрел на меня, как на дуру, но подтекст понял: его никто тут видеть не хочет.
— Тебе не кажется, что под «никто» ты понимаешь только себя?
Ирина вернулась на спину и насупилась.
— Да, только себя. Давай не будем об этом?
— Нет, будем, а то опять сдержишь все в себе, а потом расхлебывай.
— Все хорошо. Расхлебывать нечего.
— Это пока. А завтра тебе взбредет в голову, что жизнь не стоит того, чтобы жить, и ты наглотаешься таблеток!
Татьяна говорила слишком громко, не заметив, как эмоции повысили тон ее голоса. Вересова поймала на себе заинтересованный взгляд женщины, расположившейся рядом.
— Тань, можно потише? Или так принципиально орать на весь пляж, что я несостоявшийся самоубийца?
— Ну извини, Ира. Я погорячилась. Ты обещала больше ничего не скрывать, а сама втихаря запихиваешь в черные сумки новые тайны, подальше от наших глаз.
— Что ты хочешь знать? Прицепилась, точно следователь.
— Сейчас будем отпечатки пальцев брать! — Татьяна сложила пальцы пистолетом и шуточно выстрелила в нее. — Знать я хочу только одно: что у тебя с Волковым?