Научиться дышать
Шрифт:
Вересова хранила молчание и просто скользила по мужчине глазами. Надо запомнить его таким, занести его фоторобот в базу данных. Она осядет в Красноярске и больше никуда не сунется. Танька согласилась взять Джордана на попечение, а она там себе еще кота купит. Кошки — те же женщины, потому этим созданиям так легко вместе. И те и те взбалмошные, капризные, своенравные, сами по себе. Махнут хвостом — и ищи-свищи, а след их уже и простыл.
— Да, каждому свое счастье, Вань.
— Иди сюда, ближе.
Волков указал кивком головы на диван, но Ирина не сдвинулась.
— Иди, говорю. Обещаю не кусаться.
— Умеешь ты уговаривать, искуситель.
Она осторожно переместилась ближе к нему и села так, чтобы можно было дотянуться до него рукой. Но она этого не сделает. Прикоснуться к нему – значит капитулировать. Поднять белый флаг и истошно молить взять предательницу назад. Мысль о билете в кармане подогревала ее уверенность в собственном решении. Не выкидывать же деньги на ветер. Купе нынче дорого стоит.
— Ну так что с тобой творится? Поделишься? — Иван повернулся к ней, крепко цепляя ее взгляд, не давая отвести глаза.
— Эти дни, сам понимаешь. Сносит крышу, — брякнула Вересова первую чушь, залетевшую в форточку ее сознания.
— Уважительная причина, — хмыкнул он, — чтобы набрасываться на меня чуть ли не во сне с какими-то претензиями.
— Прост…
— Не надо этих извинений. Лучше честно ответь на вопрос.
—Какой?
— Чего ты хочешь: чтобы я принуждал тебя или отпускал? Как тебе больше нравится: быть свободной в своих действиях или связанной по рукам и ногам? Ты из тех женщин, которым нужно обязательно устраивать сцены непримиримости и гордости перед мужчиной, видеть, как он расстилается входным ковриком под твоими ногами? Тебе кровь из носу необходимо, чтобы за тобой бегали и доказывали, что ты нужна?
— Это уже не один вопрос, — усмехнулась девушка.
— Это один вопрос с подпунктами.
— Ничего мне не надо. Я же объяснила причину своего дурацкого поведения.
— Ничего ты не объяснила, а просто отмахнулась от меня.
— Что ты ко мне испытываешь, раз приходится бегать и уговаривать? Ты сам зачем это делаешь?
Иван задумался. Вся эта ситуация с подозрительными разговорами не внушала ему доверия. Но он будет с ней откровенным, какой бы ситуация ни была на самом деле.
— Я не могу сказать тебе, что люблю. Сомневаюсь, что все еще способен на любовь. Любовь бывает разной, у нее столько ролей, столько костюмов — порой черта с два ты ее узнаешь. Она может маскироваться под дружбу, а может натягивать на себя камуфляж ненависти. Но одно несомненно: она не подчиняется никаким командам и приказам, не желает иметь никакого дела с разумом и посылает логику куда подальше. Вот и то, что я чувствую к тебе — алогично.
— Я пока не совсем поняла, что ты чувствуешь. Назови это чувство, потом решим, насколько оно разумно.
— Точной формулировки у меня нет. Но ты стала мне самой близкой в мире. У меня нет, кроме тебя, никого. У Светы, по большому счету, тоже. Ты влюбила меня в себя
— Стала достойной твоей любви?
— Звучит немного пафосно, соглашусь, но вообще да. И я стал достоин твоей любви. Мы оба в чем-то изменились, оба больше не те люди, которыми познакомились. Для нас обоих отношения больше не укладываются в рамки секса и размытых мечтаний о будущем. Я твердо стою на ногах, теперь мне есть, что предложить своей женщине. И это правильно: мужчина должен предлагать женщине не только себя — красавца, но и что-то большее. Ты тоже встаешь на ноги: работаешь, заботишься о братьях наших меньших, обрела столько замечательных друзей и любовь Светы. Ты не можешь иметь детей, Ира, — специально надавил на мозоль он, чтобы снять боль быстро, — но у тебя уже есть ребенок. Который любит тебя искренне, всем сердцем, по-настоящему. И почему бы тогда нам не попробовать? Не притереться друг к другу душами, а не телами?
— Такое ощущение, что ты предлагаешь мне взаимообмен, — буркнула Ирина, не подавая виду, как его слова задели ее. Буквально забросали ее душу осколками, изранили в кровь. — А как же Оксана?
— Ее нет с нами, и никогда не будет. Она бы хотела видеть меня счастливым, а главное — свою дочь. Я всегда буду помнить ее. Пока я жив, ее могила не останется без цветов. Я не хочу распрощаться со своей жизнью только потому, что меня преследуют потери одна за другой. Нужно жить дальше и хранить светлую память о людях, покинувших нас. Тогда и они будут жить.
Вересова посмотрела на баклажановый натяжной потолок. Его слова, как и всегда, разумны и верны. А ей, как обычно, не хватает смелости их принять на веру. Словами уже ничего не исправишь. И не надо.
— Я подумаю над твоими словами, Вань. А сейчас пойду.
— Куда пойдешь?
— К Каринке зайду. Проверю, как мой крестный сыночек поживает.
Что-то ему упорно не нравилось в ее интонации. Совершает какие-то обходы всех своих друзей, устраивает задушевные разговоры…
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — в последний раз попытался Иван, стоя у двери и наблюдая за тем, как она шнурует кроссовки.
— Нет.
На этом «нет» их последний разговор закончился. Дверь за ней закрылась, а он и не догадался о ее наполеоновских планах.
***
На вокзале не было людно. Ирина сидела, сгорбившись в кресле, и невидящими глазами перебегала от одной трещины в полу к другой. Она побыла совсем недолго в гостях у Карины, поделилась с нею своими планами и… теперь сидела с дрожащими коленками на вокзале.
Какой-то битый час — и она навсегда покинет столицу. Навсегда оставит здесь всю свою жизнь, от рождения и до самой смерти. Живой она уже точно не будет, когда очутится в чужом городе, среди незнакомых людей.