Научные труды. Том II. Статьи по экономической, социальной и политической истории России XV-XVII вв.
Шрифт:
Их радость друг за друга наполнила меня теплом. Оран был благословлен удивительной семьей, и если выйду за него замуж, его семья станет моей. Возможность, окружить себя такими дружными и преданными людьми, погрузила меня в водоворот эмоций.
Сердце взлетело к горлу, а слезы жгли глаза.
Я подняла бокал.
— За новые начинания.
Оран поднял свой бокал, чтобы чокнуться с моим, его серебристый взгляд сверкал восхищением.
— За новые начинания! — Фраза прокатилась по всему дому, наполняя мои уши и уютно устраиваясь глубоко в сердце, пока вся его семья аплодировала нам.
Я никогда раньше не была такой удачливой, но в тот момент чувствовала себя самой
ГЛАВА 48
Лоуренс Веллингтон считал себя неприкасаемым. Богатство, власть и привилегии усыпили его бдительность, оставив в самом уязвимом состоянии. Это была худшая ошибка, которую мог совершить человек.
Чтобы помочь ему осмыслить ситуацию, мы держали его в цепях на его собственном чердаке последние две недели. Это казалось уместным, учитывая, что он позволил своему сыну делать то же самое с невинной женщиной, которую привезли из России.
Операция потребовала некоторой тонкости, опираясь на то, что федералы все еще искали его. Я получал невероятное удовольствие от того, что он прятался у всех на виду, прямо под их носом.
Мы обеспечили ему развлечения — новостные репортажи крутились на повторе, с обзором, как рухнула его империя. День и ночь.
Стоя в дверях его импровизированной камеры и наблюдая, как он сидит голый на полу, раскачиваясь и уставившись в стену, я мог честно сказать, что Веллингтон выглядел отвратительно. Он похудел, хотя мы предоставляли ему достаточно черствого хлеба и гнилых фруктов. У него даже был доступ к воде в унитазе, если только он помнил, что нужно пить, прежде чем помочиться. Я считал, что предоставление ему доступа к туалету было довольно щедрым с нашей стороны.
В целом, Веллингтон был в плохом состоянии, но еще было куда деградировать.
Я размышлял о том, что можно сделать дальше, чтобы разнообразить его опыт, и внезапно осознал, что мне все равно. Пока он не мог причинить вред кому-то еще, тратить на него больше умственной энергии казалось бессмысленным. Он был бессмысленным, потому что не имел значения. Так зачем я все еще трачу время на то, чтобы мучить его?
Мы уже выжали из него всю информацию о Обществе. Эти больные ублюдки в шаге от Джеффри Эпштейна. У каждого из них был какой-то извращенный фетиш — вещи, далеко выходящие за рамки безобидных игр. Веллингтон любил унижать своих женщин до состояния жестокого обращения. Яблоко от яблони недалеко падает. Другие увлекались детьми или изнасилованием. Я даже не был уверен, можно ли это назвать фетишем. Эти люди находили удовольствие в самых жестоких, бесчеловечных действиях по отношению к другим.
В этом они все были одинаковы.
Как и их торжественная клятва молчания, но только потому, что они взаимно согласились предоставить компромат на самих себя как условие членства. Именно поэтому Элиза предложила девственность Лины. Дело было не в деньгах. Никакие деньги не переходили из рук в руки. Дело было в том, чтобы все молчали. Если все в равной степени под угрозой, они были уверены, что никто не заговорит. Однако не учли одну важную возможность. Пытку.
Как только один из них был вынужден заговорить, секреты полились, как из прорванного водопровода. Ни один член не был готов пойти ко дну, не утащив за собой всю группу. Их система чести не надежнее дома, построенного на голливудском холме. Как только почва начинала скользить, весь фундамент рушился.
Мы узнали, что они собирались в штаб-квартире Olympus
Мы получили список имен и работали над ним. Однако действовали осторожно, чтобы никто не заподозрил неладное, прежде чем сможем вынести наказание. Дни Общества были сочтены.
Веллингтон уничтожен.
Общество рушилось.
Амели в безопасности.
И самое главное для меня — Лина была моей.
Пришло время заканчивать.
— Лоуренс, я принял решение, — сказал скучающим тоном, стоя за его спиной.
Он продолжал раскачиваться на месте, не обращая на меня внимания.
Достал пистолет из кобуры и проверил обойму.
— Думаю, мы закончили. У тебя есть последние слова, которые ты хотел бы сказать?
Он замер и медленно оглянулся через плечо. Если не ошибался, его глаза были влажными от слез. Он раздвинул потрескавшиеся губы и…
Одним резким движением взвел курок, прицелился и выстрелил ему между глаз.
— Очень жаль, потому что всем плевать, что ты хотел сказать, — подобрал гильзу с пола, убрал пистолет в кобуру и ушел.
Выходя из особняка Веллингтона, позвонил уборщикам, а затем отправился за цветами.
— Оран, они прекрасны! — Лина наклонилась и глубоко вдохнула аромат букета из длинных красных роз. — И пахнут потрясающе.
— Тридцать одна роза, по одной на каждый день с тех пор, как ты согласилась быть моей, — объяснил я. Флористка спорила, что это слишком много стеблей для одной вазы, но я настоял, чтобы она нашла способ уместить их. Букет весил тонну, но выглядел потрясающе.
Лина покачалась на каблуках и смущенно улыбнулась.
— У меня не было особого выбора в тот момент, — щеки покраснели. Ей было неловко указывать на это, и, вероятно, она жалела, что сказала, но я был рад, что она это сделала.
— Я понимаю, поэтому решил, что нужно все переиграть.
— Переиграть? — Ее глаза округлились, когда я опустился на одно колено.
— Лина Шульц… — взял ее руку. — Никогда в жизни я не был так очарован женщиной. Твоя сила, преданность и изысканная красота привлекли меня, но я понял, что ты должна быть моей, когда увидел твое сострадание, талант, грацию и остроумие. Я уже подарил тебе кольцо, но хотел сделать что-то большее — заявить о своей преданности тебе, чтобы у тебя никогда не было причин сомневаться.
Расстегнул верхнюю половину рубашки и откинул левую сторону, открывая большой марлевый тампон на левой груди. Когда снял его, Лина ахнула.
Я попросил художника начать работу над дизайном неделю назад, а затем сделал татуировку утром, перед тем как отправиться к Веллингтону. Кожа все еще была красной и начала немного опухать, но этого было недостаточно, чтобы отвлечь от невероятного искусства, теперь навсегда запечатленного над моим сердцем.
Две шахматные фигуры — король и королева — стояли вместе, король чуть выше и расположен позади королевы, чтобы подчеркнуть ее значимость. Колючая лоза роз в полном цвету эффектно окружала их, объединяя и защищая. И последний штрих — идеальное изображение ее обручального кольца, свисающего с одной из лоз.