Научу тебя плохому

Победа Виктория

— Я тоже не шучу, малыш, — он переходит на шепот, касается костяшками пальцев моей щеки, — я серьезен, как никогда, Есь. Просто запомни: что бы ни случилось, ты всегда говоришь мне, у тебя есть я. Остальное мы обсудим завтра.

— Но.

— Запомнила?

— Марк!

— Запомнила? — настойчивее.

— Да.

— Вот и хорошо, а теперь спи. Завтра обо все поговорим.

Я киваю, расслабляюсь и откидываюсь на подушку. Усталость и сон снова берут свое. Стоит мне закрыть глаза, как я тут же погружаюсь в небытие, и лишь краем уха слышу

удаляющиеся шаги, скрип двери и щелчок.

Откуда-то издалека доносится голос Марка, кажется, он опять кому-то звонит. Его слова сливаются в один глухой, протяжной звук и мне не удается разобрать сказанное. На секунду он повышает голос, но уже спустя мгновение замолкает.

— И да, я тебе еще номерок скину, можно пробить владельца тачки?

Тачки? Я пытаюсь сосредоточиться, но окончательно проваливаюсь в сон.

Глава 38

Утро будит меня звонким воем сигнализации. Противный звук врезается в сознание и я резко распахиваю веки. В комнате стоит полумрак и только тоненькая полоска света проникает сквозь щель между плотными занавесками. Сигнализация звенит еще пару минут и наконец замолкает. В квартире наступает тишина.

Наощупь пытаюсь отыскать Марка, но вдруг понимаю, что его нет.

Это факт сметает остатки сна и я резко сажусь на кровати. Осматриваюсь, Марка действительно нет. Его половина кровати кажется совершенно нетронутой, будто он вовсе не ночевал рядом.

Хмурюсь, к горлу подступает какое-то совсем нехорошее ощущение. Напрягаю память, стараюсь воспроизвести события вчерашнего вечера. Помню, что, уложив меня в постель, Марк вышел из комнаты, помню, что он кому-то звонил, но на этом воспоминания обрываются.

Откидываю в сторону одеяло, встаю с кровати и иду к двери. Тишина вокруг наводит на тревожные мысли.

Обхожу квартиру, но Марка нигде не нахожу. Останавливаюсь посреди кухни, бросаю взгляд на часы. Девять утра.

Он, конечно, мог отправиться куда угодно: на работу, в универ, к родителям, в конце концов. Так я успокаиваю себя в течение нескольких секунд, но вскоре не выдерживаю и начинаю осматриваться в поисках хоть какой-нибудь записки.

Ничего.

Не придумав ничего лучше, бросаюсь обратно в спальню. На тумбе, рядом с кроватью, нахожу свой телефон. Видно, Марк и о нем позаботился. Хватаю трубку, снимаю блокировку, собираюсь набрать номер и только теперь понимаю, что звонить-то некуда.

Я так и не додумалась вбить его номер в список контактов. Хочется ударить себя ладонью по лбу. Ну как можно быть такой бестолковой. Это же элементарное действие. Я так привыкла, что он все время рядом, с самого первого дня нашего очного знакомства, что даже не подумала о необходимости записать номер.

Стоп. Очно…

Меня наконец осеняет, в голову приходит первая за утро, здравая мысль. Чат. Я не могу написать Марку, но вполне могу написать Ежику.

Отчего-то тревога никак не отступает, лишь усиливается с каждой пройденной минутой.

Подрагивающими

пальцами я начинаю набирать текст. Выходит из рук вон плохо, пальцы совсем не слушаются и я несколько раз промахиваюсь. На написание короткого сообщения у меня уходит не меньше трех минут. Выдохнув, отправляю сообщение и пялюсь на экран. В ожидании проходит несколько минут, но серая галочка никак не хочет превращаться в две зеленые. Он не открывает и его нет в сети, а я в очередной раз ругаю себя за недальновидность.

Следующие два часа я бестолково слоняюсь по квартире, безостановочно повторяя себе, что все в порядке, у него просто могут быть дела. Он ведь не обязан находиться рядом двадцать четыре на семь в качестве круглосуточной няньки.

Все время, пока хожу по квартире, не выпускаю из рук телефон. Каждые пять минут проверяю чат в надежде получить ответ, но его нет.

К тому моменту, когда я уже практически сжираю себя окончательно, в прихожей раздается щелчок. Слышу, как поворачивается в замке ключ и срываюсь с места.

В прихожей обнаруживаю Марка. Не усевает он переступить порог и закрыть за собой дверь, как я бросаюсь к нему и повисаю у него на шее. Прижимаюсь к нему всем телом, словно опасаясь, что он исчезнет.

— Эй, ты чего, ты сейчас меня раздавишь.

Он смеется, а я утыкаюсь носом в его грудь и чувствую, как с плеч падает горя. Он здесь, он рядом, с ним все хорошо.

Обнимаю его, как в последний раз.

— Есь, ты чего? — в его тоне слышится неподдельное удивление.

Марк обнимает меня в ответ, гладит по волосам, целует в макушку.

— Ну чего ты, маленькая.

— Я испугалась, я так испугалась, — всхлипываю.

— Чего? — я слышу, как на комод падает что-то плотное, а потом Марк обхватывает мом плечи и вынуждает отстраниться.

Заглядывает в мои глаза, сводит брови к переносице.

— Есь…

— Я проснулась, а тебя нет, и записки нет, ничего нет, и после вчерашнего, я… у меня даже номера твоего нет, я писала, но ты мне не ответил и…

— Малыш, давай для начала ты начнешь дышать, еще не хватало, чтобы ты потеряла сознание от нехватки кислорода.

— Я…

— Испугалась, я понял. Я думал, что вернусь раньше, но не рассчитал, — он улыбается, убирает выбившуюся прядь моих волос за ухо и отходит на шаг.

— Не рассчитал, повторяю зачем-то.

Марк тем временем скидывает с себя верхнюю одежду и принимается за обувь. Все это время я молча наблюдаю за его действиями.

— Пойдем на кухню, — закончив, предлагает Марк.

Согласно кивнув, я разворачиваюсь и иду в направлении кухни. Переступаю ее порог, делаю пару шагов, останавливаюсь у столешницы и наваливаюсь на нее тазом. Марк входит следом за мной.

— Сесть не хочешь?

— Нет, — качаю головой.

Чувствую, как в теле зудит буквально каждая его клеточка, как по спине пробегаются мурашки и скатывается капелька холодного пота. Осматриваю Марка и вдруг замечаю в его руках плотную черную папку.