Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

Бьюдженталь Джеймс

— И, Кейт, вы сейчас не соприкасаетесь с этим, отчасти по­тому что вам необходимо похоронить все это под вашими протес­тами и сомнениями относительно моего стиля.

Я не знал, как помочь ей понять это, не вызывая у нее при этом чувства вины.

— Мои вопросы обидели вас или кажутся неадекватными? Черт, опять! Она стремится еще больше отдалиться. Можно ли

вернуть ее назад?

— Нет, Кейт, вы меня не слышите.

— Мне кажется, что я слышу вас очень хорошо, но вы нароч­но говорите со мной очень туманными словами.

— Кейт, наш спор перешел в замкнутый круг. Позвольте мне попытаться

прояснить все это. Я пытаюсь помочь вам осознать нечто внутри вас, что не сводится к набору ясно выраженных зна­чений и слов. Поэтому...

— Вы имеете в виду, что пытаетесь установить со мной нечто вроде телепатической связи?

Ого! Она действительно дошла до предела, стараясь удержаться от понимания.

— О, Кейт, нет. — Я был потрясен и огорчен. — В самом деле, я чувствую, что теряю целый ярд с каждым шагом, который я отвоевываю, пытаясь помочь вам понять, что происходит.

Ох-ох, я был уязвлен. Я услышал, как в моем тоне появились нотки гнева. Помни, что эта женщина борется со страхом, кото­рый, как она думает, может буквально уничтожить ее.

— Не знаю, о чем вы говорите. — Ее интонация содержала на­мек на что-то еще. Она сидела внешне сдержанная и далекая, в то время как я внутренне корчился, как уж на сковородке, и удив­лялся, куда делась моя отличная терапевтическая техника снятия сопротивления. Как Кейт была вооружена против субъективного!

— Кейт, — сказал я самым рассудительным и сдержанным то­ном (как ей понравится, если я сыграю с ней в ее же игру!), — Кейт, давайте посмотрим, сможем ли мы выяснить, куда зашли. Не могли бы вы попытаться сказать мне, что за чувства вы испы­тывали в тот момент, когда информировали меня о том, что не зна­ете, о чем я говорю?

— Ну, я была искренне озадачена тем, что вы так расстроились, и спрашивала себя, почему вы чувствуете необходимость припи­сать мне ответственность за это.

"Теперь поосторожнее, ты играешь не с любителем", — напом­нил я себе.

— Думаю, таковы были ваши поверхностные чувства, Кейт. Я заметил нечто еще, какое-то иное чувство, которое возникло в ответ на мое огорчение и смущение. Не торопитесь, Кейт, может быть, вам удастся схватить что-нибудь?

Ответит ли она? Сможет ли найти дорогу назад?

— Нет. Не думаю, что у меня возникли еще какие-то чувства на ваш счет. Но разве это имеет значение?

Кейт так напугана. Она не может позволить себе большего осоз­нания — особенно по отношению ко мне.

— Да, это имеет значение, Кейт. — Я произнес эти слова по­давленно и с новым огорчением понял, что каким-то образом пытаюсь заставить ее почувствовать себя виноватой в том, что она опрокидывает все мои усилия. Я поменял свою позу и поискал более благоприятные перспективы:

— Как раз сейчас, Кейт, я внезапно осознал, что слишком ста­раюсь чего-то добиться от вас и своим тоном пытался заставить вас почувствовать свою вину. Мне это не нравится, но это так. Та­кое осознание мы должны разделить друг с другом, потому что мы...

— Я уверена, что если и сделала что-то, что огорчило вас, то ненамеренно, доктор Бьюдженталь.

Однако я не могу чувствовать себя в ответе за это, да и как иначе?

Кейт была величественна, высокопарна и демонстративно рав­нодушна, отбивая мои атаки. Я с облегчением заметил, что мы несколько

превысили отведенное время.

— Ну что ж, Кейт, сегодня у нас не получилось достичь более глубокого взаимопонимания. Попробуем еще раз в четверг. О'кей? — Я улыбнулся, мой страх немного уменьшился, и я под­нялся.

Кейт поспешно и по-деловому поднялась, взяла жакет, сумоч­ку, подошла к двери и затем повернулась.

— Надеюсь, в четверг вы ответите на мой вопрос, доктор Бьюдженталь. Мне действительно необходимо знать ваше мнение о том, можете ли вы помочь мне.

Я снова повалился в кресло, увязнув в невидимых дебрях слов, намерений, наблюдений, полусформулированных идей, и не до конца доведенных интервенцией. Мне было необходимо выпить, прогуляться или в течение десяти минут колошматить беззащитную боксерскую грушу.

* * *

Страх Кейт выиграл еще один раунд. Однако со временем му­жество Кейт и ее воля к жизни преодолели этот сильный страх. На предыдущем сеансе произошло многое: она была напугана пробуж­дающимся пониманием того, что ждет встреч со мной, что дума­ет, о чем будет говорить, не только для того, чтобы заполнить пропуски в своей биографии, но и потому, что является участни­ком нашего совместного предприятия. За всем этим скрывалась ра­стущая вера в наши отношения, пугающее понимание, открыва­ющееся на горизонте ее сознания. Еще глубже за всем этим, совершенно недопустимая для понимания в данный момент, ле­жала ее потребность в моей заботе и во мне самом как в человеке. Если бы это обнаружилось сейчас, Кейт, вероятно, напрочь от­вергла бы подобное положение вещей и быстро разорвала бы со мной отношения. Ее внутреннее желание — особенно желание от­ношений — представляло для нее очевидную угрозу.

Внезапного, драматического прорыва, в результате которого Кейт пришла к принятию своей эмоциональности с меньшей трево­гой, не было. Разумеется, драматические прорывы случаются и в психотерапии, но не они являются ключевыми. Только в кино и телефильмах одного инсайта достаточно, чтобы распутать все жиз­ненные коллизии. Повседневное дело терапии монотонно, посте­пенно, и может даже показаться скучным для внешнего наблюда­теля. Даже участникам она иногда может показаться утомительно однообразной. Но постепенно успехи накапливаются. Так было и с Кейт. Вместе мы продвигались сквозь безжизненность, сквозь кажущееся отсутствие изменений, сквозь поражения и утрату ос­нований, сквозь бесконечные детали жизни как процесса.

Моя роль в основном заключалась в том, чтобы подчеркивать важность эмоциональных реакций Кейт, в том, чтобы помочь ей распознать свой страх перед этими реакциями и потребность отго­родиться от них, я убеждал ее в том, что иметь эмоции — не то же самое, что полностью зависеть от них, и в качестве примера рас­крывал свои собственные эмоции. Временами Кейт робко и осто­рожно начинала раскрывать свои собственные чувства по поводу событий, с которыми сталкивалась. Она редко допускала возник­новение каких-либо чувств относительно меня или того, что про­исходило в кабинете, цепляясь за представление о том, что мы бесстрастные ученые, работающие над интеллектуальной задачей. Однако она осторожно открывала свое внутреннее осознание.