Наука: испытание эффективностью

Куприянов В.

Сам университет, как уже отмечено выше, рассматривается в качестве коммерческой компании, нацеленной, как это ни странно, не столько на прибыль, сколько на достижение ряда формальных показателей, определяющих в конечном счете raison d’^etre этой организации. Причем конкретное содержание этих показателей может быть совершенно разным и не определяться никакими принципами – набор критериев эффективности сам для себя оказывается целью. Идеологическим обоснованием в данном случае выступает сам по себе дискурс эффективности – в качестве идеологии достижения тех или иных предзаданных параметров.

Естественным следствием такого рода понимания деятельности научного сообщества оказывается крайняя инструментализация знания и сведение смысла преподавания к целям узкопрофессиональной подготовки. Это отношение к знанию достаточно точно описано в работе Ж.-Ф. Лиотара «Состоянии постмодерна», ставшей уже классикой в этой области: «Старый принцип, по которому получение знания неотделимо от формирования (Bildung) разума и даже от самой личности, устаревает, и будет выходить из употребления. Такое

отношение поставщиков и пользователей знания к самому знанию стремится и будет стремиться перенять форму отношения, которое производители и потребители товаров имеют с этими последними, т. е. стоимостную форму (fomie valeur). Знание производится и будет производиться для того, чтобы быть проданным, оно потребляется и будет потребляться, чтобы обрести стоимость в новом продукте, и в обоих этих случаях, чтобы быть обмененным» [84] . Знание, таким образом, превращается в товар, а организации, которые отвечают за институциализацию науки как основного топоса знания, превращаются в коммерческие предприятия, отвечающие за поставку нужного товара для потребителей. Процесс университетского преподавания, в свою очередь, оказывается не более чем передачей информации или чаще просто обучением набору определенных навыков для практической работы. На это указывает то, как сегодня выстраивается образование во многих университетах [85] : весь образовательный процесс сводится к определенному курсу или программе с четко заданным итогом в виде практических навыков (компетенций), которыми должен овладеть студент. В этой ситуации не имеют значения ни факультет, ни кафедра, ни университет как научное сообщество: логика потребительства пронизывает современное образование и науку.

84

Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1998. С. 18.

85

Например, в таких крупнейших российских вузах как СПбГУ и МГУ.

Логика потребительства, пронизывающая современные социальные отношения и принуждающая нас понимать знание как разновидность товара, означает, что знание можно оценивать по принципу соотношения цена / качество и выражать это в определенных числовых показателях. Именно это обстоятельство порождает столь широко распространенную сегодня практику оценки эффективности [86] . Не столько важен вопрос о том, каковы критерии, заложенные в методику оценивания, сколько сам факт того, что оценка эффективности превращается в смысл жизни современного университета. В итоге университет оказывается не более чем эффективной транснациональной бюрократической компанией, направленной на торговлю услугами, ради выполнения абстрактного набора критериев эффективности.

86

В качестве примера того, как осуществляется процесс оценивания эффективности, см. комплекс отчетности об эффективности вузов РФ на портале Информационно-вычислительного центра Минобрнауки РФ (http:// indicators.miccedu.ru/monitoring/). Данные достаточно хорошо известны российской публике по мониторингу эффективности вузов, проводимому в 2013 и 2014 годах. Среди рейтингов вузов мира можно отметить широко известные системы Times Higher Education и Quacquarelli Symonds. Эти два наиболее авторитетных рейтинга ориентированы скорее на потенциального студента, и составляются частными компаниями. Однако не только в России, но и в других странах, государства все чаще прибегают к специальным процедурам оценки эффективности науки и университетов (чаще всего в целях распределения финансирования). Так, широко известна британская система Research Excellence Framework (см. сайт:ref.ac.uk/), в соответствии с которой университеты Великобритании оценивались в 2014 году. Так или иначе, но почти все страны Запада сегодня применяют аналогичные методики оценки эффективности. Обзор см.: Geuna A., Martin Ben R. University Research Evaluation and Funding: an International Comparison // Electronic Working Paper Series. Paper № 71. (Эта же статья сокращенно: Minerva. 2003. № 41. Р. 277–304.)

Это состояние университета и наук, наполняющих его внутреннюю жизнь, нельзя описать иначе, чем кризис, поскольку очевидно, что такая интерпретация не соответствует исходному и закрепленному многовековой философской традицией смыслу науки, суть которого состоит в том, что занятие наукой направлено на поиск и познание истины, а достижение истины предполагает и определенные качественные изменения мировоззрения и образа жизни познающего субъекта. К тому же, и это намного важнее, такая идеология, то есть потребительство, помноженное на абстрактную бюрократию, становится проблематичным и неприемлемым условием для существования научного сообщества, как основного носителя знания, поскольку лишает его позитивной повестки бытия, исходящей изнутри самого знания.

С чем конкретно связано сегодняшнее кризисное

состояние университета? Здесь вполне можно согласиться с приведенной выше точкой зрения Ж.-Ф. Лиотара: такое понимание роли и содержания знания и, следовательно, перетолкование цели и смысла бытия университета связано прежде всего с распадом немецкой концепции образования XIX века – неогуманистической идеи bildung, которая предполагала единство теоретического и практического разума и констатировала, таким образом, неразрывную связь между знанием и поведением, то есть этосом, личностью. Утрата же идеи bildung связана, конечно же, выражаясь опять же языком Лиотара, с исчезновением веры в метанарративы, то есть веры в большой идеалистический дискурс умопостигаемого бытия самого по себе. Поскольку же за производство этого типа мышления всегда отвечала философия и комплекс гуманитарных наук, то изменения в университетах, которые мы можем сегодня наблюдать практически везде, обусловлены также утратой своего ключевого положения в университете философским и гуманитарными факультетами.

В настоящей главе мы рассмотрим, во-первых, поэтапную историю немецкого университета и роль, которую в нем играли гуманитарные науки, и, во-вторых, теорию гуманитарного знания, выработанную немецкой философской традицией XIX века в контексте истории университета, как центрального «субъекта» институализации знания. Подчеркнем, что выбор именно немецкой традиции, как основы для исследования проблемы отношения науки и форм ее институализации, обусловлен в данном случае не авторской пристрастностью к немецкой философии культуры, а прежде всего тем, что современное состояние как наук, так и организаций, отвечающих за их социальное бытие, задается изменениями, имевшими место именно в рамках немецкой философской и научной традиции. Без представления об этих процессах мы обречены на непонимание своего современного бытия и лишены возможностей для поиска выхода из сложившейся кризисной ситуации.

Немецкий университет доклассической эпохи: инвариантные основы и национальное своеобразие

Классическим немецким университетом принято считать немецкий исследовательский университет, возникший в ходе «больших прусских реформ» в начале XIX века. В основе такого университетского образования лежит немецкий неогуманизм и идеалистическая философия. Тем не менее этому новому для того времени, и впоследствии ставшему доминирующим, типу университета предшествует более чем трехсотлетняя традиция немецкого высшего образования. Хотя идеология нового университетского образования, несомненно, опиралась на наработки этой богатой традиции, тем не менее то, что было выработано в ходе этой весьма разнообразной университетской истории, было в начале XIX века существенно переработано и обновлено. В этой главе мы сделаем обзор истории немецкого высшего образования, чтобы выявить, как возникал новый тип организации обучения и новая философия образования; что было навсегда отброшено в ходе труднейших реформ, проведенных в Пруссии в годы французской агрессии, и что тем не менее возможно, вопреки желанию самих авторов реформы, само собой сохранилось, войдя в плоть и кровь немецкой университетской культуры.

Важнейшим фактором развития институтов высшего образования в Германии были гуманитарные науки. По сути, история формирования классического немецкого университета – это история формирования гуманитарного знания. Именно поэтому внутренним камертоном нашего рассмотрения будет вопрос о роли гуманитарного образования в университете и история его институализации.

Вообще стремление к институализации образования и формированию организаций, отвечающих за репродукцию знания, является одной из самых характерных особенностей западноевропейской культуры, отличающей ее от культуры Византии и арабских стран [87] . Европейские традиции образовательной и научной институализации уходят глубоко в историю, вплоть до времени формирования первых философских и риторических школ в Древней Греции. В сущности, эта традиция никогда не прерывалась: ко времени закрытия императором Юстинианом в 529 году н. э. афинской Академии на территории бывшей западной Римской империи уже существовали школы, отвечавшие за translatio studii. Затем на основе монастырских и кафедральных школ возникают studia generalia, из которых впоследствии и возникают университеты. В конце XII века в Оксфорде, Париже и Болонье почти одновременно создаются первые университеты [88]

87

См.: Hyde J.K. Universities and Cities in Medieval Italy // The University and the City. From Medie-val Origins to the Present / еd. by Th. Beuder. New York; Oxford: Oxford University Press, 1988. P. 13–21.

88

Общий очерк истории средневекового университета см. в классическом труде: Rashdall H. The Universities of Europe in the Middle Ages. Vol. I–II. Oxford: Oxford University Press, 1936. Также по истории университетского образования в центральной и восточной Европе см.: Андреев А. Возникновение университетов в Центральной и Восточной Европе // Андреев А. Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы. М.: Знак, 2009. С. 52–172. Эта же монография содержит и подробную историю университетов в Российской империи.

Конец ознакомительного фрагмента.